Данс кивнул.
— Мы тоже едва не попались. Вроде неповоротливые, тупые, а на деле быстрые, — он передёрнул плечами, словно от сквозняка. — Отвратительно. Я бы всё здесь зачистил к чёртовой матери.
— Взрывчатки на всех не хватит, — снова пошутила Арин, вспомнив их последние приключения и как таскала целый рюкзак с динамитом.
— Да сюда бы парочку бомб, каких вы на «Прайма» скинули.
Как ни крути, вроде бы дружеский разговор уходил во взаимные подколы и обвинения. Впрочем, Арин давно к этому привыкла. Наконец она поужинала и отдохнула — спальный мешок оказался невероятно тёплым и удобным, — а утром они с Дансом вышли на прогулку, затянувшуюся до заката. Он показал местные достопримечательности и городишко с разрозненными хибарами, куда в одиночку лезть побаивался. Через военный бинокль защитной раскраски Арин увидела целую группу изуродованных людей, но куда лучше сохранившихся, чем здоровяки, встреченные ранее. Худоба выдавала деформацию костей, кожа отличалась гепатитной желтизной, а волдыри и язвы богато разрастались по телу, словно обрастатели на ракушках. Последняя мысль прочно засела у Арин в голове.
— Так это… люди?
— Выродившиеся — да, — ответил Данс, — но они не приветливее тех, что приехали с материка: от токсина они держатся подальше. Видимо, не могут себя контролировать.
Тогда и родился план — столкнуть две шайки на болотах. Устроить диверсию просто, но уйти живыми и без «хвоста» — затруднительно. Данс, конечно, предложил самый взрывоопасный вариант — соорудить заградительное минное поле, через которое они и уйдут от погони. Арин тут же уточнила, что бегать по заминированному болоту будет только он, а она поможет всё организовать и прикроет отступление.
Они снова вернулись к проверенной тактике. Около хижины, набитой уродцами, нашлось много взрывчатки, а значит, болотный народец умел ею пользоваться. Пришлось стрелять аккуратно, чтобы кто-нибудь случайно не подорвался. Вглядываясь в искажённые черты лица мутантов, Арин вспомнила, о чём не так давно мечтала.
— Я хочу исследовать одного из них.
Данс ответил, не отвлекаясь от разминирования:
— Только не в моём присутствии. Вон иди в лес.
— Делать вскрытие на пне?
— На пне неудобно. Найди поваленное дерево.
Из инструментов нашлись разве что проржавевшие тесаки, окроплённые чужой кровью. Арин тут же вылетела из хижины, едва сдерживая остатки завтрака в желудке, увидев, чем именно питались местные жители. Запах гниющей плоти забился в нос и преследовал до самого бункера. Данс сочувствующе хлопал её по плечу — знал же, видел всё сам раньше, но не сказал ей. Видимо, хотел донести, что к этим существам нельзя относиться как к людям.
К традиционному ужину из сухпайка он предложил налить что-нибудь по вкусу, но Арин смущённо отказалась.
— Да ладно, вам и пить запрещено? Анклав воистину кошмарная организация.
— Нет, это я… не специалист по алкоголю, — призналась она, на что Данс пожал плечами.
— Времени много — начни с виски.
Увлёкшись планом мести, Арин позабыла о рации, а Данс не нанёс новые насечки на стену. Сначала они помянули павших, затем попросили удачи для будущей битвы, а потом виски встало поперёк глотки. Мерзкий привкус на языке, впрочем, успешно перебил запах тухлятины. Арин привела форму в порядок, стряхнув щёткой присохшую болотную грязь, а Данс занялся обслуживанием силовой брони. Чтобы не скучать в тишине, она поймала единственный сигнал пип-боем — к счастью, с музыкой, а не с каким-нибудь местным безумным проповедником.
Lay your head upon my pillow.
Hold your warm and tender body close to mine.
Hear the whisper of the raindrops,
Blowin’ soft against the window,
And make believe you love me one more time,
For the good times.
I’ll get along; you’ll find another,
And I’ll be here if you should find you ever need me.
Don’t say a word about tomorrow or forever,
There’ll be time enough for sadness when you leave me. [1]
Красивая песня навевала тоску, а три стопки виски бросили в жар, отчего пришлось оставить ворот расстёгнутым — обычно Арин всегда мёрзла. Щёки горели; Данс подозрительно посматривал на неё и молча крутил отвёрткой. Когда они переругивались или спорили, напряжение странным образом рассеивалось.
Ещё он наконец сбрил бороду, пока она спала, и стал напоминать человека.
Когда оказалось, что батарей на всех не хватит, Арин, вздохнув, отдала запасную Дансу, а сама осталась ни с чем. Впрочем, в запасниках у военной базы оказалось полно изъятых китайских автоматов — до сих пор в отличном состоянии. Сами пленные солдаты — иссохшие, одичавшие — бродили за воротами лагеря, шипели и тянули тонкие руки через сетку. Данс даже не обращал на них внимание.
В Столичной Пустоши такое оружие попадалось редко, поэтому Арин понадобилась небольшая практика на движущихся мишенях.
— Неправильно держишь. От плеча надо, — причитал Данс, чем только злил. — Не надо тут о перезарядке думать: одним движением обойму меняем; раз, два — и всё. Их даже китайские школьники с закрытыми глазами собирали.
Выбесившись, Арин и вовсе забросила тренировку. Этим вечером в бункере было особенно тихо — но хотя бы без нравоучений. Однако после ужина Данс снова вернулся к автомату: молча вручил его Арин, развернул её к себе спиной, словно в танце, и тыльной стороной ладоней приподнял ей локти, указывая, как правильно. Это лёгкое касание оказалось настойчивее сухих указаний. Казалось, она так навеки и застынет.
— Только не стреляй, а то мы оглохнем, — его горячее дыхание коснулось правого уха. Руки же опустились на талию и чуть развернули бёдра в сторону, чтобы занять правильную стойку. К счастью, под толстым слоем утеплённой формы Арин почти не чувствовала его касания, хотя в голове красноречиво шумело. — Вот так, правильно. Ничего сложного.
— Может, ещё раз повторю, для закрепления?
Она спросила это до того, как поняла — зачем именно.
— Конечно, — он прокашлялся, снова приобнял Арин сзади и помог вести руки, когда она перезаряжала автомат. Вышло и правда быстро. Получив результат, Данс поспешил отойти к своей броне. Без компании к бутылке он не прикладывался.
Сборы утром выдались нервными, уверенность в