строил из себя железного лидера, поэтому одна-единственная неловкая пауза не имела для него значения — она пополнит ряды упущенных возможностей, о которых Данс внезапно вспоминал, пытаясь уснуть.

Однако Чейз не собиралась капитулировать.

— Идентичность — это глупость. Не программа тебя заставляет помогать, а что-то внутри, — для наглядности она шлёпнула себя ладонью по груди, и Данс, конечно же, задержал взгляд дольше приличного. — Ведь ты всегда был доброй душой, без чьего-либо вмешательства. Делая то, что хотим, мы убегаем из Института навсегда.

Он хотел спросить, откуда она могла знать, словно насквозь видела до спрятанного в мозгу чипа. Просто знала и всё. Человека характеризуют его поступки — так и в Братстве Стали принято, и на Пустошах, где, как Данс думал, он родился. Кому-то нужно громко философствовать, чтобы внушить безопасность другим, а кому-то — действовать.

Чейз при первой встрече напомнила ему Нору, а сейчас кроме цвета волос он не находил сходства. Разве что искра бунтарства разгорелась в ней ярче, а в Дансе даже ни разу не вспыхнула. На этот раз Данса не скрывала толстая броня, и ничто не мешало Чейз увидеть его. В отличие от него, она всегда была открытой.

Охотников проектировали сильными и выносливыми, но Чейз обняла его совсем невесомо, потёрлась грудью, из-за которой Данс и так едва с ума не сходил, и прижалась лбом, коснувшись кончиком носа его щеки. Он не смог бы представить мирную картину без неё, без их тихого единения, но застыть вот так насмерть не желал. Бледная кожа заражала теплом, а касания — обещанием близости, пусть и единственной.

Данс поймал Чейз за талию и пошёл ко дну, потеряв равновесие, однако та подхватила его и ответила на поцелуй, покусывая нижнюю губу, а затем, будто извиняясь, дразня языком; рукой она обхватила его за основание члена и надавила пальцами, понимая, что в солёной воде ласки далеки от приятного. Тёмная вода сомкнулась над их головами, но уже не казалась холодной. Лишь чудом они оба не утонули и как-то догребли до берега.

Ощутив илистую почву, Данс посадил Чейз на себя и запустил руку между её ног, заставив открыться. Она ответила стоном, когда её мышцы чуть сжали его пальцы, жарко выдохнула в ухо и крепче сжала ногами его бёдра. Больше он не мог ждать и хотел узнать прямо сейчас, какая она внутри. До причала Данс бы точно не дошёл, как и Чейз, поэтому они упали прямо на берегу, где ещё несколько дней назад валялся мусор, принесённый штормами за двести с лишним лет.

Он знал, что камни, хоть и обточенные солёной водой, впивались Чейз в спину, но она не показывала ни намёка на неудобства. Он и сам не чувствовал ни сколотых ракушек, ни песка, когда падал перед ней на колени и жадно, словно умирающий от жажды путник, покрывал поцелуями торчащие соски, лаская языком и слегка прикусывая. Чейз извивалась под ним и требовательно сжимала ноги, привлекая внимание.

— Быстрее, Данс, ты нужен мне, — шептала она, судорожно хватая воздух между стонами. Ему и самому требовалась небольшая передышка после забега к берегу, руки дрожали.

Её кожа пахла тиной и машинным маслом, а Данс очень надеялся, что заплыва хватило, чтобы смыть с него вонь рыбьих потрохов. Затуманенное похотью сознание даже сейчас твердило о подвохе, о том, что Чейз притворяется и чего-то хочет от него. Однако останавливаться сейчас было подобно смерти; даже если бы мир вновь начал разрушаться вокруг них, Данс вряд ли смог бы остановиться, когда она лежала под ним разгорячённая и готовая. Не спеша, через короткий вскрик и пару красных полос от ногтей на плечах — она вцепилась в него, точно кошка, прикрыв глаза и вновь улыбаясь, — Данс смог выдохнуть и чуть притормозить: кожа после солёной воды казалась сухой, и трение могло вызвать неприятные ощущения.

Он уже исследовал её пальцами, но Чейз оказалась слишком узкой, практически неприступной, и в мысли закрались уже не беспочвенные подозрения. Она заметила его замешательство и замерла, уже не пытаясь помогать, насаживаясь бёдрами.

— Ничего не говори, просто… просто сделай это для меня. Пожалуйста.

Словно подросток, Чейз прятала взгляд, боясь, что её немедленно отвергнут, но Данс не позволил ей закрыться — провёл пальцами по линии подбородка и, мягко его приподняв, нежно поцеловал в губы. Он был рад, что вовремя взял себя в руки и не причинил ей боль.

— Пойдём в дом — ты замёрзла, да и я тоже.

Больше не стесняясь наготы перед ней, он поднялся и подал руку, помогая встать. Песок и мелкие камни впечатались в кожу, и Данс сбросил их, не думая, что касался женского тела. Чейз дрожала, но на губах застыла виноватая улыбка.

— Прости, что не предупредила.

— Ничего. Не переживай.

Их диалог действительно походил на разговор двух роботов, и Дансу от себя же стало тошно: он просто не знал, что следовало сказать. Он отдал ей свою рубашку, подхватил их вещи в охапку и, обняв Чейз за плечи, повёл в дом, где выдал полотенца и чистую одежду, затем поставил на плитку чайник. Одинокая лампочка над столом освещала комнату как на допросе, и Данс снова уставился на свою гостью, отдавшую предпочтение теннисным шортам, которые, видимо, валялись в одном из найденных чемоданов, и мужской рубашке не по размеру, которая тут же прилипла к влажной коже. Прокашлявшись, он понял, что влечение никуда не делось, и едва натянул джинсы, запыхавшись.

Чейз гуляла по дому, осторожно касаясь каждой новой доски — бережно, словно боялась что-то сломать, — и вернулась только когда Данс позвал её на кухню. Неловкость между ними застыла тенью на пороге.

— Ты всё это сам сделал? Потрясающе! — Данс хмыкнул, оглядев заколоченные и утеплённые окна — вместо них остались крупные прорехи с заглушками для вентиляции. Как житель силовой брони, он стремился полностью скрыться от мира.

Наконец Чейз нашла свою отдушину в обсуждении генераторов и похвасталась лабораторией, которую поддерживают для ДиМА, но, вспомнив об отношении Данса к Акадии, тактично замолчала, словно перезагружалась для нового обсуждения. Он не мог судить её за желание выпятить своё превосходство, ведь Данс и сам грузил Нору техническими деталями. Наверное, кровное родство с технологиями сказывалось на их увлечениях.

— Ты из-за синтов пришла? — он поднял на свою гостью испытывающий взгляд и улыбнулся, пытаясь сгладить нервное близкое знакомство.

Чейз долго молчала, глядя на кружку, в которой размешивала