Комментарий к Её милая рыбка
На безрыбье Хранитель соглашается на свидание с Такеху, но божественная мамаша Ондра не упускает его из виду.
В таверну Такеху приглашает Хранителя на переспать, а в работе это просто первое свидание.
— А вы с Хранителем… близки?
Амбра вмиг напрягается и обращается в слух, как только речь заходит о ней, и с надеждой молится Хайлии о шансе на чудо — пусть до Эдера дойдёт, что быть пять лет лучшими друзьями как-то даже неприлично! Вот уже и перед новыми знакомыми стыдно.
Тот давится табачным дымом, громко откашливается и утирает проступившие слёзы тыльной стороной ладони. Взгляд же старательно избегает улыбчивого лица Такеху.
— Да… — утверждение звучит скорее как вопрос; Эдер мучается, пытаясь понять, какого же ответа от него хотят, и добавляет уже увереннее, с напором: — Конечно, мы близки: она — мой лучший друг!
— И ты спал с ней, — ухмыляется Такеху, довольный своей догадкой.
Эдер бледнеет, снова судорожно вдыхает и громко возмущается:
— Нет, конечно! Да как ты только мог подумать… я бы никогда…
Амбре хочется провалиться сквозь землю, лишь бы больше не позориться. Она-то понимает, что Эдер отнекивается из лучших — рыцарских, мать их — побуждений, но со стороны его отпор выглядит так, словно хуже варианта попросту не существует.
Подумав немного, Такеху усмехается:
— Ну и дурак же ты.
С тех пор Амбра зауважала его хотя бы за проницательность: уж в чём, а в сердечных делах Такеху явно толк знает, раз каждый второй прохожий в Некитаке и соседних островах строит ему глазки — и мужчины, и женщины. Легенды о его любовных похождениях восхищают и вводят в недоумение; большинство из них Такеху рассказывал сам во всех интимных подробностях — громко и нараспев, — приводя в ужас Алота и Эдера. Неловкие ситуации и правда кажутся забавными, как морские байки.
Поэтому, когда он без расшаркиваний и полунамёков приглашает Амбру на свидание в любимую таверну, та соглашается без раздумий. Почему бы, собственно, и нет? Для народа уана богоподобный Такеху олицетворяет главную надежду нации на возрождение, но и Амбра тоже не простая морячка, а Хранитель Каэд Нуа. Груз ответственности примерно равен, и оба подходят к нему со своеобразным чувством юмора.
Однако как только они остаются наедине — посреди шумного зала, — Амбра чувствует смутную тревогу, какое-то странное давление на череп, словно под толщей воды, но поначалу не придаёт ему значения. Такеху обменивается с завсегдатаями сальными шутками, крутит бёдрами и всячески красуется под улюлюканье моряков. Трактирщик устраивает смешную сцену, рассказывая в красках, как тот покинул заведение в прошлый раз, и Амбра от души хохочет.
Под бодрую музыку они выпивают по пинте пива и делятся историями — конечно, у Такеху они снова о бывших любовниках, что начинает настораживать, — но и она с охотой отвечает на вопросы. Чувство уверенности в себе слегка качается, однако для первого свидания это не смертельно. Душой она отдыхает, наконец расслабляется, и когда сильные руки обхватывают её за талию, чтобы вывести на танец в центр зала, Амбра даже ничего не имеет против. Его светящиеся волосы, как рыболовные приманки, увлекают её внимание.
Тем временем гул нарастает, пока не перекрывает веселый гвалт в таверне, и сдерживать его в голове становится непросто. Голос Ондры разливается штормовыми волнами и ударяется о стенки черепа, как о скалы:
«Что здесь происходит?»
— Да мы просто… — начинает объяснять Амбра, однако Ондра её мигом перебивает:
«Ты должна Эотаса преследовать, а не по тавернам шляться! И сына моего развращаешь! Ему ещё рано! Пусть думает о предназначении!»
— Вообще-то он меня…
«И не позволяй моему мальчику есть дрожжевую выпечку — это вредно для его желудка!»
— Что такое, капитан?
Лишь теперь Амбра понимает, что замерла, точно истукан, посреди зала, а Такеху с беспокойством вглядывается в её лицо.
— Ничего, просто видения… дела Хранителя!
Она улыбается, когда представляет ревнивицу Ондру восседающей где-нибудь на троне морском в окружении слуг — воинственных морских коньков, разноцветных рыб и грустного кракена: строит ли она сама планы на личную жизнь великовозрастной кровиночки? Трещит ли с подружками-богинями о нравах молодёжи? Подбирает ли в жёны акулу из приличной семьи, чтобы Такеху остепенился?
Конечно, Амбра сама понимает, что перегибает палку с шутками, и ничего не произносит вслух, позволив обнять себя покрепче. Незачем ему знать, что божественная мамаша следит за каждым шагом и пыхтит в затылок.
— Ох, ну и улыбка у тебя, капитан, — воркует тем временем Такеху. — Осторожнее, чтобы я не расценил её как сигнал к активным действиям.
— А может, уже давно пора?..
«Что-о-о?! — вопит Ондра так громко и внезапно, что Амбра язык прикусывает на слове «действовать». — Мой мальчик заслуживает самого лучшего — и уж точно кого-то получше тебя!»
Любая нормальная женщина давно бы пустилась в бега — подальше от такой надоедливой, требовательной и всесильной маменьки, — однако из чистого упрямства Амбра встаёт в позу, как всегда делает, когда боги упираются рогами.
— Да с ним спала половина города, разуйте глаза! Неужто я хуже всех, по-вашему?!
«Ты неуправляемая хамка и тлетворно на него влияешь! Как подумаю только, что моя милая рыбка каждый день рискует жизнью на твоём корыте, материнское сердце тут же шалить начинает, а там и шторм, и водовороты — разве ты этого для Архипелага хочешь, распутница? Нет у тебя с ним будущего!»
Сцепив зубы и чуть не рыча, Амбра думает, что такое бы рвение да в паруса попутным ветром, раз настолько о сыне печётся. Выборочное какое-то вмешательство выходит, да и про совместное будущее даже речи не идёт — Ондра его сама себе придумывает во всех кошмарных подробностях.
— Так, Такеху, — гневно и громко, в тон его мамаше заявляет Амбра на всю таверну. — Планы меняются: я готова уже сейчас к активным действиям! Как твой капитан, я приказываю! — добавляет она, уловив в его нежном взгляде обиду. Даже могучие плечи сутулятся под внезапной атакой.
Пьяные моряки поддерживают её аплодисментами, внушив ещё больше уверенности, однако Такеху не спешит