Амбра и не знает, что станет делать с адровым колоссом, когда его догонит — так дворовые псы бегают с лаем за телегами.

Боги ставят невыполнимые задачи, но и у людей полно сложностей: Амбра мучается, не зная, какие подобрать слова, чтобы утешить, вселить надежду или дать совет. Если кому-то плохо, то у неё самой словно язык отнимается. Вместе веселиться — другое дело, хотя и не каждому дано это искусство (например, Паледжине). Как нормальное живое существо, она тянется к подобным себе и пробует мириться со странным, будто позабытым чувством — горячим, неловким, отупляющим и удушающим, — а возникает оно, когда в поле зрения появляется Эдер.

Амбра плохо помнит своё прошлое, поэтому ей остаётся слушать остаточные чувства. Тело ещё при ней, как и сердце, которому не прикажешь — а воспоминания можно и новые записать. Только чувства те невзаимны, и Амбра, несмотря на приятельские подколы, граничащие с отчаянным флиртом, увязает в зоне вечной дружбы. Она и сама не хочет рушить их особую связь, но ничего с собой поделать не может.

Эдер любит другую — в его случае старые чувства не ржавеют. Амбре тошно, но она спрашивает каждого эотанца на пути, видел ли кто-нибудь Элафу из Дирвуда. Найти Детей Утренней Звезды легко — по безумным взглядам и глупому счастью на лицах, как бывает у наркоманов. Вдвойне тошно узнать о ребёнке-подростке Элафы, и Алот, смеясь, любезно предлагает Эдеру посчитать года. Трудно сказать, рад ли он сам новости, но от цели не отступается.

Из-за дара Хранителя Амбра всегда чувствует себя одинокой, но с недавних пор — особенно сильно. Друзья пытаются помочь, пошутить, поинтересоваться, что она видит, но до конца никто не поймёт бездну смерти у границы сознания, где перекинут шаткий мост к безумию. Такие, как она, редко доживают до старости; ещё меньше — в своём уме. Амбре кажется, что она имеет право быть жадной, жить быстро и как захочется. Как капитан, она властна прекратить поиски этой сектантки, сказать своё строгое «нет» и гнаться за Эотасом дальше, но не может отказать Эдеру — тому единственному, кто сотни раз спасал её шкуру и ни на что не жаловался.

Что же хранит часть её души в Эотасе — и хочет ли Амбра её вернуть, вместе с пятью годами в зоне вечной дружбы?

Заброшенный храм Хайлии на безымянном острове видится ей знаком, но каким — пока остаётся загадкой. Амбра косится на Ичи, помня об угрозах богини, однако птица невозмутимо чистит яркие перья и гадит на многострадальную палубу. Сложно объяснить Майе, почему её так редко берут на вылазки, что дело не в ней.

В святилище будто все позабыли о любви, кроме двух призраков, которых может видеть только Амбра: мужчина встаёт на колено, а женщина прикрывает лицо ладонями, чтобы не закричать от счастья — впору сахар ложкой с них соскребать. Эдер восхищается огромной золотой скульптурой птицы и проходит сквозь влюблённых, почёсывая густую бороду, затем смотрит под ноги.

— Кажется, я на что-то наступил.

Нет, это не гордость Амбры, но скоро она рискует с ней распрощаться: в песке лежит деревянное обручальное колечко — простое с виду, но с хитрым зачарованием. На внутренней стороне выжжена надпись: «наши звёзды сошлись», а две нарисованные горы соединяет цепь крошечных драгоценных камней. Позже, заперевшись в капитанской каюте, Амбра рассмотрит находку получше и поймёт, сколько силы таится в простоте: цепь — не что иное, как связь между двумя людьми, крепкое чувство уверенности и заботы близких, которое мешает чужому воздействию на разум.

Будь на месте Амбры кто-то другой, он бы тут же выкинул кольцо и проклял Хайлию, но отчаяние из-за встречи с потенциальной соперницей, невыносимое одиночество и желание взаимности берут своё. Она не считает, что переступает черту, когда тошно станет уже от себя, а верит в этакий толчок из дружбы к чему-то большему — и без раздумий целится в Эдера, пока тот драит зверинец.

Поначалу ничего не происходит: он стоит спиной к ней, опёршись о швабру, и вытирает пот тыльной стороной ладони, затем поворачивается, глядит на Амбру — и громогласно чихает так, что Алот подпрыгивает на койке.

— Прошу прощения — продуло, наверное!

— Или у тебя аллергия на шерсть, — вздыхает Алот. — Хотя скорее она начнётся у меня.

Других знаков, что связь установлена, не видно. Амбра вертится перед Эдером, заглядывает в глаза, когда приносит очередного кота, но тот радуется как обычно, подмигивает и пошучивает с полусерьёзным видом. Уверенная в силе магии любви, она наслаждается каждой битвой бок о бок, спором, кто убьёт больше пиратов, их вечерней болтовнёй за игрой в орланскую орлянку — и тут же кидается в бой, когда слышит сбивчивое, но такое нежное признание:

— Пять лет назад мы пережили Таоса и вернули тебе рассудок, теперь мы ищем твою душу и гонимся за богом, которого я считал мёртвым — уму непостижимо, как нам до сих пор везёт! Наверное, всё благодаря тому, что мы до сих пор вместе. Честно говоря, у меня нет человека ближе тебя…

— Эдер, неужто ты признал, что влюблён в меня? — кокетливо лыбится Амбра, считая, что олицетворяет само очарование, однако улыбка тут же исчезает с лица Эдера. Спохватившись, он начинает забирать слова обратно, точно выдирая каждое из её кровоточащего сердца:

— Ты не так поняла… ох, Гхаун, забери меня… Я имел в виду… А, понял — ты шутишь! Ну даёшь! Нет, честно говоря, я никогда в таком направлении не думал…

Вся выдержка уходит на поддержание улыбки, точно так и было задумано. Только руки трясутся, сцепленные за спиной до боли; кровь отливает от головы, от сердца — оно едва стучит в грудной клетке — и словно застывает в венах красным желе. Амбра не помнит, как добирается до каюты и падает ничком на койку, не раздеваясь. Если она сейчас умрёт, то будет умолять Бераса отправить душу подальше, а лучше вообще растворить в небытие.

Конечно, мстительная Хайлия не могла не наказать её самым изощрённым из способов, а она, дура наивная, поверила в магию!

— Ты же богиня любви! — кричит Амбра в подушку, но не рыдает — стыд и гнев едва не разъедают внутренности желчью.

Она умудряется уснуть без сновидений, без упрёков от богов: ещё бы, страшно, наверное, попасть под руку! Будит её стук в дверь и голос рулевого:

— Прибыли в Асонго, капитан!

Амбра наспех умывается и пытается вспомнить на ходу, зачем они вообще вернулись в разрушенную крепость. Бедно одетые люди падают ниц перед отпечатком ноги