перемотке.

— Переиграем, — сказал человек в халате. — Доброе неутро. Кто вы?

Я не мог выдавить из себя ни слова, задыхаясь от паники, и скосил глаза под потолок в безмолвном призыве помощи свыше. Над моей головой в опасной близости висел кожаный мешок. Когда я впервые поднялся сюда, то принял его за обычный куль с барахлом; теперь же видел сквозь тонкую мембрану, как внутри что-то шевелится. Я не мог отвести взгляд от этого движения. Мешок, кажется, ощутил мое внимание, потому раздулся, угрожая коснуться моего лица. Я подумал, что если это произойдет, я умру во второй раз. Мое сердце разорвется, а потом странный человек в белом халате расчленит дохлые останки и развесит в других мешках.

Будто в подтверждение моих догадок, к внутренней стенке мешка прижалась крошечная пятерня. Ладонь младенца.

— Господи! — вырвалось из моих уст.

— Слишком самоуверенно величать себя таким образом, — заметил незнакомец.

— Не думаю, что моя личность так важна… здесь и сейчас, — проговорил я. Ладонь снова исчезла в глубинах мешка. Способность двигаться вернулась ко мне, и я опасливо отошел в сторону.

— Назовите хоть какое-нибудь имя. Неужто так сложно? Неприлично являться в чужой дом, даже не удосужившись представиться.

— Данте, — брякнул я наобум, вспомнив из ужастиков, что имя может дать демону власть над человеком… Или наоборот?

— Данте? Ха! Пусть будет так.

— А вы?

— Доктор. Просто Доктор — для вас. Вы же не хотите назваться настоящим именем. Значит, не узнаете моё.

— Справедливо. Можно где-нибудь присесть? — спросил я, осмелев.

Доктор кивком указал мне на стул подле себя. Обычный стул с четырьмя металлическими ножками. Я аккуратно приземлил на него свое седалище, ожидая подвоха. Доктор вернулся к своему непонятному действу — кажется, он что-то шил. Перед ним лежало множество полупрозрачных пленок, одну из них он протыкал иглой по периметру.

— А что это? — прервал я затянувшееся молчание.

Доктор недоуменно воззрился на меня, и я повёл рукой вокруг.

— Мой дом, — ответил он. Непробиваемый малый.

Тогда я ткнул указующим перстом в один из кожаных мешков.

— А, это! Утробы для душ низшего порядка.

Я завис, переваривая услышанное.

— Вы, наверное, размышляете: «а к какому порядку принадлежит моя собственная душа»?

— Нет…

— А надо бы, — и он ткнул мою руку иглой. Я вскрикнул, прижимая конечность к груди, не столько от боли, сколько от страха перед неизвестным — мало ли что еще придет в голову этому экзекутору. — Ну, не нужно таких драм!

— Хорошо, хорошо! — выпалил я. — Какова моя собственная душа?

— О! Душа перерожденца. Не особо чистая, раз оказалась здесь. Это поправимо.

— А вы, стало быть, людей перерождаете?

— Я создаю ещё ни разу не рождавшихся.

На этих словах Доктор поднял с пола пустой мешок, взял мою пострадавшую руку и собрал немного крови краем мембраны.

— Вырастим вашего духовного близнеца.

— И что… все они из чьей-то крови?

— Конечно, нет! Как бы тогда я вырастил самую первую душу? Вон тот — из камня, вырастет стойкий, как скала. Этот — из дерева, будет деревяшка мозгами, вот как вы сейчас. Ну а та соткана из сострадания рассветного неба. Раритет.

Я обзавидовался душе, сделанной из неба, и не решался спросить, какой материал послужил основой мне самому. Но, Доктор и так понял суть моего невысказанного вопроса и слизнул каплю крови с иглы.

— Из несбывшейся надежды.

Какой унылый ингредиент. Неудивительно, что вся моя недолгая жизнь оказалась чередой разочарований. Сколько я ни жонглировал амбициями пред равнодушным лицом судьбы, все без толку.

— Поспешу развенчать ваши саможаления: это можно было исправить в течение любой из шести предыдущих жизней. Запас страданий иссяк еще на первой.

— Зачем вообще было делать душу из такого… грустного материала?

— Потому что он у меня был. Не люблю, когда в хозяйстве бесхозные вещи. Что до несбывшейся надежды… это моя собственная, если вас утешит, — сказал Доктор, помрачнев. — Ну вот, испортили настроение.

— Тогда я, пожалуй, могу быть свободен? — спросил я.

— Куда вы так торопитесь? Данте, очнитесь! Вам некуда идти. У вас больше нет ни дома, ни семьи, ни отечества.

— Расскажу о своем открытии случайным попутчикам. Тем, с которыми я сюда попал. В это измерение, в смысле.

— Что ж… Идите к ним. Всё равно вернётесь.

Видимо, не так уж сильно я портил ему настрой, раз Доктор не хотел со мной расставаться, хоть и старательно не показывал виду. Изголодался по общению, бедный, одичал. Чёрт, я его оправдываю.

Я выбежал из странного здания со скоростью мысли, тут же кликнул черепаху и, еле успев забраться на ее внезапно показавшуюся пухом спину, направился к точке старта.

* * *

Этой точкой для меня была площадь перед Эйфелевой башней, приметной издалека. Все окрестности покрыл тонкий слой праха, похожий на снег — такими я их застал, еще отправляясь в путь. Только вот сектантов на площади уже не было; не встретил я и следов, которые должны были остаться на поверхности праха. Моё сердце взволнованно забилось в груди. Да, они мне не нравились уже после того, как я перекинулся с ними десятком фраз, но хоть какие-никакие, а люди. В подавляющем большинстве даже мои соотечественники.

— Есть тут кто? — крикнул я. Голос потонул в тишине. — Хоть кто живой… или мёртвый!

Никого. Я бросился к ближайшему зданию, распахнул двери. Пустое фойе. Еще дверь, и еще одна. От страха перед грядущим одиночеством меня затрясло сильнее, чем от встречи с Доктором.

— Черепаха! — кликнул я, прикоснувшись к земле. Но и та сгинула. — Нет, нет, только не это! Только не это. Что угодно, только не…

Я уже не знал, которую дверь открываю. Сбился со счета. Я забрался под лестницу грязного, неприметного подъезда, сел, обхватив колени руками, и застыл, намереваясь не менять позу до скончания веков. Зачем мне быть, если я — единственный человек, единственное (не могу сказать «живое») существо?

Постойте, есть ещё Доктор. В крайнем случае, можно снова наведаться к нему в гости. «Все равно вернётесь», — прозвучали его слова в моей голове так ясно, будто Доктор стоял на расстоянии трех шагов. Я поднял голову. Конечно же, я один в этой мрачной каморке.

Но я не хочу опять пересекаться с этим маньяком! Или хочу?

Нет, не хочу. А, понял: хочу, но другого. Только удостовериться, что Доктор не исчез вместе с сектантами. Мне будет спокойнее. Когда-нибудь я, может, и поговорю с ним еще раз, если мне вдруг пожелается. Идея временно воодушевила меня, и я выбежал на улицу, в неприветливые объятия тишины.

Где же тот дурацкий