несколько минут и шагнула в воду. Наскоро моясь, Гермиона заметила следы поцелуев на своем теле. Как бы она хотела поскорее забыть обо всем, что Скорпиус делал с ней.

Мерлин, она должна выбираться отсюда, пока окончательно не сошла с ума. Ей нужно что-то придумать. Гермиона скучала по детям и любимому мужу. Скорпиус сказал, что послал Рону сову с письмом о том, что она должна была остаться в Хогвартсе. Интересно, что именно он написал? Как объяснился? Что, если Рон захочет прийти к ней на работу? Тогда он точно поймет, что письмо — липа, и что она на самом деле пропала.

Нет. Зная Рона, Гермиона была уверена, что он прочитает письмо, отложит его в сторону и уедет к родителям на празднование Рождества. Гермиона медленно покачала головой: ей не на кого надеяться — только на себя.

Спустив воду, она поспешно закуталась в махровое полотенце, стремясь как можно быстрее одеться, пока не вернулся Скорпиус. Осознав, что она не взяла одежду с собой в ванную, Гермиона мысленно отругала себя. Что, если этот мальчишка уже ждет ее в комнате? Ей будет крайне неловко ходить перед ним в одном лишь полотенце, почти голой. Она открыла дверь и осторожно заглянула внутрь.

Никого.

Гермиона поспешила к гардеробной, не обращая внимания на боль, которая все еще пульсировала в затылке. Открыв дверь, она начала быстро искать вещи, которые были на ней во время уборки класса. И нашла. Только не свои собственные, а те, что купил для нее Скорпиус. Отрывая бумажные бирки с джинсов и джемпера, он не заметила, как кто-то вошел в комнату. Не видела, как он остановился напротив, оценивая взглядом ее влажное тело.

Скорпиус едва сдерживал себя, чтобы не овладеть ею. Мокрая после недавнего мытья кожа блестела в тусклом свете. И так приятно пахла… но совсем не той душистой пеной, что он добавил в ванну. Странно. Он вопросительно приподнял бровь, наблюдая, как она внимательно присматривается к каждой вещи. Почему она не ценит то, что он для нее делает? Его голубые глаза, сверля ей спину, потемнели, сделавшись почти лиловыми.

Он знал, что она будет непокорной. Это одна из хорошо знакомых ему черт ее характера. Однако он не ожидал, что она полностью отвергнет его ухаживания. Ему нужно исправить это немедленно, прямо сейчас.

Молча сделав несколько шагов, он со спины обнял ее за талию. Гермиона вскрикнула, немало пораженная тем, как его сильные руки зафиксировали ее в стальной хватке. Скорпиус, готовый вот-вот сорваться, вдохнул ее аромат.

— Доброе утро, любимая. Я не хотел тебя напугать, — сказал он хрипло, лаская дыханием открытые участки кожи ее шеи.

Мурашки поползли по спине Гермионы, когда он еще сильнее прижал ее к себе, вонзаясь в тело ледяными пальцами. Она не слышала, как он вошел, и теперь оказалась заложницей в его руках. Она задрожала, когда он, уткнувшись лицом в шею, провел языком по чувствительной коже. Она схватилась за полотенце, крепко удерживая его на груди. Ощущая, как он пахом вжимается в нее, она судорожно сглотнула. В худшем положении Гермиона, пожалуй, не бывала никогда.

Она откашлялась. Она должна быть покладистой, чтобы попытаться уговорить Скорпиуса выпустить ее из этого страшного места.

— Скорпиус, я не слышала, как ты вошел.

Гермиона попыталась вырваться, но он только усилил хватку так, что теперь она не могла даже пошевелиться. Он не отпустит ее. Он и без того достаточно долго ждал.

Скорпиус втянул в рот тончайшую сливочную кожу на шее, пробуя ее на вкус.

— Тебе понравилась ванна, любимая? — спросил он.

Она невольно вздрогнула, когда его дыхание теплым порывом обдало затылок, и морозный озноб прошелся по позвоночнику. Ее ужаснула мысль о том, как реагирует ее тело на каждое его прикосновение. Почему так? Это неправильно. Гермиона заставила себя успокоиться и ответить. Ей не следует его злить, тем более, в столь компрометирующей позе.

— Ванна была чудесной, Скорпиус, — бесстрастно ответила она.

Скорпиус часто задышал, и его тонкие ноздри раздувались от гнева. Он знал, что она лжет. Она не принимала ванну. Не пила вино, что он оставил для нее. Резко развернув ее к себе лицом, он внимательно посмотрел в ее карие глаза, полные испуга.

— Чудесной, значит? Чудесной? — он заставил ее прижаться спиной к стене, уперевшись в нее руками. Ему не нравилось видеть страх на ее лице, но она должна понять, что в ее интересах принимать его ухаживания. Он не потерпит, чтобы она пренебрегала его любовью.

— Скажи, Гермиона, — выдохнул он, — почему от тебя не пахнет пеной, которую я добавил в ванну? Почему я не чувствую запаха вина в твоем дыхании? Ты не ценишь того, что я для тебя делаю?

Его голос дрогнул на середине последнего вопроса. Скорпиус сам от себя не ожидал, что отреагирует настолько эмоционально. Мерлин, как же он ее любит. Если бы она только позволила ему…

Гермиона ошеломленно смотрела на своего ученика. Он знал. Ей и не стоило этому удивляться, он ведь когтевранец, в конце концов. Умный и смышленый. Она просто не думала, что он сумеет заметить столь незначительные вещи. Если бы ей удалось смягчить его и в мирном, дружеском тоне поговорить…

Его глаза потемнели и буквально кипели от гнева, а в глубине их полыхало пламя похоти и желания. Это заставило Гермиону нервничать.

— Скорпиус, это не так… я ценю твои старания…

У нее перехватило дыхание на полуслове, когда он наклонился ближе к ее лицу. Она вцепилась в полотенце всей пятерней, сжимая так, что костяшки пальцев побелели, когда теплое дыхание коснулось ее щеки. Гермиона дрожала от страха. И с каждой секундой становилось только хуже.

— Позволь мне разъяснить один момент, любимая, — мрачно протянул Скорпиус. Взгляд его черных глаз, казалось, проникал ей в самую душу. — Когда я что-то даю тебе или что-то делаю для тебя, ты безоговорочно пользуешься этим. Ты наслаждаешься этим. Я знаю, ты не привыкла получать благодарность от окружающих тебя людей, но с этого дня все изменилось. Ты никогда больше не будешь ни в чем нуждаться. Единственное, что я прошу, ценить то, что я для тебя делаю, — глядя на дрожащую Гермиону, он несколько смягчил взгляд. Он не хотел напугать ее, но она сделала ему больно, не ответив на его чувства взаимностью. — Я очень, очень тебя люблю. Позволь мне доказать тебе это.

Скорпиус наклонился слишком близко к лицу Гермионы — его губы были в нескольких дюймах от ее собственных. Пальцы аккуратно