–Ой! Я чего вспомнила-то! – Мария прижимает ладони к щекам – Случай бабы рассказывали… – задумывается на несколько секунд – С полгода, наверное, как на втором поселении произошёл! Случай этот…
– Что за случай-то? – с печи по ступенечкам спускается тихо тётка Варвара.
– Да женщина одна, приезжая, тоже соль решила выменять у зэков на папиросы. Отдала двадцать пачек – ей какой-то тип мешок вынес, показал, что соль, и исчез! А та на следующий день как заорёт, сама я слышала! Прибежали – а у неё истерика. В мешке гравий оказался! Тонким слоем соли присыпали и зубы заговорили… Они это делать умеют!
– А ты-то проверял? – строго смотрит на Кольку Варвара, – Руку в мешок запускал?
– Конечно, проверял! – быстро говорит Колька и тут же виновато опускает глаза.
Проснувшись, Колька обнаруживает, что рассвело и в доме никого нет. Быстро собирается, выходит на крыльцо. Приставляет палку к двери и закидывает мешок за спину.. …И скользит на лыжах по проторённой лыжне прочь, в сторону дома.
На реке, примерно посредине дороги между домом тётки Варвары и зоной, Колька обогнал двух красноармейцев с винтовками за спиной шагающих по тропинке. Скользнув глазами по их шинелям и винтовкам, Колька помчался дальше.
Миновав знакомую зону, повернул на лесную дорогу и на секунду остановился, что бы перевести дух. Оглянулся…
Из печных труб «зэковских» бараков валил дым.
Бабушке соли два стакана… Мамке два стакана… Пелагее Ксенофонтовне…
Словно сквозь подушку, звенящий, нереальный и отдалённый зазвучал вдруг голос бабушки;
«– А ты проверял мешок-то, милый?…»
Словно эхо в ушах Кольки повторяется эта фраза многократно. Пока не затихает напрочь.
Колька ставит мешок на лыжню и быстро развязывает его. Распахивает верх.
Да вроде бы не… – закатал кромку, оглядел внимательно белую с горкой ношу соли, – Не… обдурили вроде!
Он запускает пятерню в мешок.. И глаза Кольки увеличиваются от изумления и обиды. Вынутая из мешка пригоршня гравия , чуть подкрашенная. солёной пылью, чуть поблескивает и сыплется на снег. С его щеки скатывается слеза. Но тут же застывает на морозе, превратившись в почти невидимый кристаллик…
– Обдурили… Неужели обдурили? – Блестящими глазами Колька смотрит на солнце и зажмуривается… Перед глазами Кольки проплывет лицо тётки.
Тётка Варвара замирает с раскрытым от удивления ртом. Она прижимает ладони к груди и без слов смотрит на мелкую гальку, перемешанную с толикой соли. У Марии. грустная улыбка застывает на щеках…
Словно сквозь подушку раздаётся голос, звенящий, нереальный и отдалённый; «А чего поделаешь сейчас-то! – тихо говорит девушка и жалостливо смотрит на братца, – сейчас никаких концов не найти…»
И тотчас на ухо шепчет сердобольно тётка Варвара;. «Бесполезно! Никаких концов у зеков не найти… Не найти! Они и на то, что и есть, з-э-э-ки!!!»
И снова Колька, сжав губы, скользит на лыжах по лесной дороге.
– Ничего! Табачок мамка не весь отдала! – шепчет мальчик, – В следующий раз не дам зэкам себя «объегорить!»…
Внезапно останавливается; в глазах его появляется непонятный блеск. Колька медленно разворачивается к дымящей трубами зоне и прищуривается. Расстёгивает тулуп и, засунув руку в нагрудный карман, достаёт что-то из кармана в плотно сжатом кулаке.
… Колька хитро улыбается и смотрит на разжавшийся кулак; на ладони поблескивает на солнце патрон от нагана. Затем смотрит на реку. Там два красноармейца с винтовками за спиной, неторопливо шагают по тропинке, извивающейся по льду, он только что обогнал их.
– Дяденьки, дяденьки!… Я вас знаю… – перегородив дорогу, мальчик смотрит внимательно на них – В прошлом году два раза вас в Шангалах встречал! Вы двух урок под конвоем вели…
– Кыш с дороги, мелочь пузатая! – лицо у служивого сердитое, того и гляди за винтовку схватится, – Не до тебя!
– Да, дай ему пинка, и всё! – второй, высокий красноармеец, скулами на потемневшем лице играет, злится, – Вообще, сучонок, оборзел!
И, отстранив идущего впереди напарника, пошёл на Кольку. А тот только шаг назад сделал, но с тропинки не отступил.
– Дяденьки… – переводит глазами с одного на другого – А давайте я спиртом вас угощу!
… Высокий залпом выпивает полстакана спирта и, вытаращив глаза,. заедает снегом. Присаживается на корточки, смотрит на сослуживца. Хочет что-то сказать, не может, и долго, широко открыв рот, гоняет ладонью холодный воздух: «… Чем помочь-то?».
У перелеска, ближнего от зоны, красноармейцы разводят костёр. Колька оставляет их и идёт к знакомому бараку. Открыв дверь, на некоторое время оказывается в полной темноте. Когда глаза немного привыкают, видит десятки лиц, среди которых замечает и обидчиков.
– Не знаем никаких «паханов» …, – слышит он неровный хор хриплых голосов, – Да и сам бы ты, малец, шёл по добру, по здорову… Не ровен час....
Колька подходит к зэку, носящему кличку Репа, и что-то шепчет на ухо. Лицо того становится сильно удивлённым, и он тут же исчезает за одной из дверей.
– Что-то малый там мутит… – Тощий красноармеец подбрасывает валёжину в костёр и, ёжась, посматривает в сторону барака, – как бы не попало нам!
В помещении только Колька и Пахан. Пахан с недоверием смотрит на мальчика.
– … Ты хоть сам-то понимаешь, что несёшь-то? – в упор, немного присев,. смотрит на мальчика, – Что, думаешь, на такую «лабуду» Пахан купится?
Он натянуто смеётся и взглядом приказывает засмеяться и Кольку.
– Да что врать-то мне, дяденька? «Энкэвэвэшники» натуральные… Не наши – вельские… Рожи – хоть гвозди ими заколачивай… – Отойти, говорю, не успел… «Стоять!» – орут… Что в мешке от заключённых тащишь?
– И, что? Вытряхнули мешок, говоришь? …А оттуда патроны от нагана посыпались? Ну ты и врать! Видал вралей! Но ты…
Да не то, что посыпались… Четыре они там откопали!
– Да чё, мы, дураки, что ли? Патроны держать на зоне? – в глазах старого зэка на мгновенье мелькнуло сомнение, но тут же погасло, – От нагана?. Да это же вышка верная… Не верю я тебе… Не! Не верю!
– А, они четыре нашли… А пятый