глазах. его возникает почти из ничего – из грязной болванки превращается в сверкающую деталь, непостижимую для мальчишеского понимания. Глаза Кольки переполнены не восхищением даже… Как на чудо смотрит мальчик на руки токаря.

Ну, вот тебе и соль! – Косоглазый опускает, почти бросает на ногу Кольки увесистый мешочек – принимай товар, купец!

Мальчик отдергивает ногу и морщится.

– Ого! – Пахан, наклоняется и, раскрыв мешок, берёт на кончик пальца несколько крупинок соли, показывает их мальчику и Штырю, слизнув часть прилипших к пальцу кристалликов, подносит остатки к губам Кольки – Сольца, что надо! Пробуй, малец-пострелец!

= Соль как соль! – тот причмокивает и, наклонившись, с усилием затягивает верх мешка – Не просыпать бы, и до дому донести в целости!

Голову поднимает, а поблизости уж и нет никого. Только токарь Штырь смотрит на него виновато и глаза в сторону отводит. – –

– Дяденька! Дяденька! – мальчик и про соль уже забыл, смотрит на токаря, как на бога, – А ещё у вас какие станки есть?

– Слышь, малый… – глаза у Штыря становятся совсем-совсем строгие, жёсткие даже – Скоро здесь стрелок должен нарисоваться! – А у них, у стрелков, свои порядки-законы: не ровен час, и, пальнуть могут… Слышал, небось?

– Конечно, конечно, слышал!

Мальчик пятится к двери, ногой распахивает двери и, забросив за спину увесистый мешок, с лыжами на плече спешит к речному обрыву. По широкой тропинке скатывается вниз, на заснеженный лёд и оглядывается на какой-то шум. Невдалеке, на берегу, кучка зэков громко, о чём-то переговариваются и хохочут во всё горло.

Ненадолго Колька задумался, затем посмотрел на одинокий лыжный след, идущий от тропинки через реку в прибрежные заросли.

– Припозднился!… – тихо бормочет сам себе он, – Идти, что ли? …Через лес, почти на ощупь, ночью? Отемнаю ведь совсем…

Смеркается. В морозной тишине слышится работа пилорамы на зоне и стук брёвен:

– Ладно!… Есть повод к тётушке,. зайти! Да тут рядом совсем.. Солью похвастаюсь, о новостях послушаю…

И он уже скользит на лыжах по проторенной в сугробах тропинке, петляющей по берегу.

В сенцах тётушкиной избы тихо и знакомо. Только гулко скрипят половицы под валенками! Тётка Варвара приоткрывает двери:

– Кто там? – щурится и узнаёт только, когда Колька перешагивает порог – Ты? Пострелец! Какими судьбами? Что тебя в такой холод и принесло с этаких сузёмов?

Мамка с бабушкой отправили соль выменять на табак! На поселении был. У заключённых в лагере станки смотрел! – мальчик быстро, отрывисто выкладывает старенькой тётушке события прошедшего дня – А у вас как жизнь?

Письмо с фронта от Валеры два дня как получила. Пишет: жив – здоров… – тетка, вздохнув, внимательно рассматривает Кольку, -. А как уж там на самом деле? Кто его знает!

– А батька наш – в госпитале вологодском! Пишет, что через две-три недели на выписку и вперёд, на передовую! Мамка вам передавала, если свидится, удастся, в гости приглашай. Давно, мол, тётка Варвара не заглядывала!

– До войны два года как не виделись!… – грустно улыбается – А вот сейчас, в эти годины только по гостям и разгуливать!. Ладно! Ты уж от меня кланяйся Елизавете! В пояс скажи, сестра Варвара кланяется!

Женщина встала перед Колькой в полный рост и, взмахнув рукой, поклонилась ему до самой земли. На лице её, картинно торжественном и серьезном, промелькнуло нечто такое, отчего Колька почувствовал, как мурашки поползли по спине…

Из-за стены донеслось приглушённое коровье мычание и стук.

– Молёна моя доить зовёт! – брякнув о дверной косяк деревянным подойником с деревянным носиком оставила тётка мальчика в одиночестве.

Часы пробили шесть вечера. Колька вдруг почувствовал дикую, сбивающую с ног усталость и желание поскорее уснуть…

– Ну вот, купчина, без задних ног спит! – Колька сквозь сон услышал он голос Марии и её смех, сделал усилие и проснулся.

Так и есть – сестра его двоюродная вернулась с работы домой и переодевалась за перегородкой. Колька сел на скамейку, на которой только что лежал и потряс головой, стряхивая сон.

– Как там, в деревне Красавице живут ваши красавицы? – девушка, откинув волосы и расчёсывая их, повернулась к брату, – Все ли живы-ли, здоровы?

– Письмо от батьки из госпиталя пришло… вот…

– Да… Мне говорила как-то мамка про письмо это. Как братья? Сестра как?

Валюшка? … Та осталась в райцентре! У шурина, Якова… Бегать далеко… А мы каждый день бегаем до Шангал в школу.

– Далеко вам! Сколько там, в одну сторону?

– Да… ерунда! Четыре километра в одну сторону, четыре в другую! Справляемся…

– А кто табак выхаживал? Полол, поливал?…

– Да все понемногу… Бабушка в основном, да и я ещё. Дивный табак в прошлое лето уродился! Высокий, густо-ой!

– Может меня научишь, как его растить?

– Да хоть бы что!

– И семян дашь?

– У бабушки Висти на две деревни хватит!

– Вот только торговать-то я и не научена! – девушка громко рассмеялась – Может ты ещё и продашь?

– А хоть и продам! – становится Колька серьёзным, – Знакомые на поселении есть уже… Мужики что надо!

– Эх-х! – губы сестры сжались – Что надо говоришь?…

На столе чугунок с несколькими картофелинами, тарелка солёных грибов и полкаравая тёмного хлеба, разрезанного на три равные части. В полном молчании, в полумраке ужинали Тётка Варвара, Мария и Колька. Стол их в углу освещался лишь огнём из открытой русской печи.

Тётка Варвара достаёт из под лавки «торбу»,. холщовую наплечную сумку и неторопливо кладёт в неё какой-то пакет, одну бутылку, вторую…

– Коль… Я тут гостинцы вашим передам… Спирту немного деду… Да так ещё по мелочам. Записку тут же приложу – мамка прочитает!

Ольга зажигает керосиновую лампу и углубляется в какие-то бухгалтерские подсчёты. Тётка тем временем забирается на печь.

– Тёть Варь… Тёть Варь! (подходит к печи) А я вам даже соли-то не предложил! Давайте сколько надо отсыплю… Маш, дай посудину…

– Соли у нас, в достатке! – женщина выглядывает из-за печной занавески, – Ты за нас не переживай! У нас этого добра хватает! Не много конечно, но без соли никогда не