табранцев. Двигаясь наугад, в здешних глухих краях совершенно не ориентируясь, он повстречал Йованне Сфорэ, монаха из братства остариев. С бродячими медикусами ему уже приходилось сталкиваться и мнения о них наемник имел самое высокое. Несмотря на принятый сан, эта братия не только умела лечить, но и калечила не хуже. Не зря же монах таскал с собой, кроме набора хирургических инструментов, сумки с провизией и лекарствами, длинную спаду.

Сфорэ и предложил Вире двигаться к монастырю менестериалий. Дескать, сестры гостеприимны к путникам, а сам он не раз тут бывал. К тому же обитель, пусть и не крепость, но все же защита от непогоды, и имела какие-никакие стены, а значит подходила для обороны от разбойников куда лучше, чем открытое место. Наемник изначально драться не планировал, но стоило остарию сказать про горячую еду и монастырское вино, как он сразу же передумал.

В монастыре, как выяснилось, уже гостили другие путники. Девчонка-тамбурино из Санторумского Цирка, назвавшаяся Юлией Тарвалле, скафилский торговец по имени Берн и дворянчик Кайе ди Ноцци со слугой, именующимся Рудольфо, но просившим называть его просто Ру. Всех их здесь собрала непогода и вылазка проклятых небесами табранцев.

С молчаливого согласия собравшихся, Вире, как человеку с несомненным боевым опытом, было доверено командование. Никакого голосования не случилось, просто глядя на собравшийся разношерстный сброд, он вдруг понял, что никто лучше него не справится.

Поужинав и выпив вина, он принялся выяснять, кто из путников к чему способен, чтобы понимать, как его использовать, когда бандиты, не удовольствовавшись парочкой сожженных деревень и полезут-таки на монастырь.

Юлия Тарвалле молча продемонстрировала ему длинную глефу, закрутив ее в воздухе так быстро, что та превратилась в сверкающий диск. Наемник бывал на представлениях в Санторуме, и знал, что тамбурино — достойные бойцы. Девчонка хоть и выглядела несерьезно, но явно была способна постоять за себя. Единственное, что смущало опытного наемника, так это манера циркачей наносить лишь легкие раны — бои на арене не предполагали смерти уже много лет.

Скафилец тоже порадовал. Оказывается, в его повозке с товаром, что он загнал за невысокие монастырские стены, имелись несколько новехоньких мушкетов с колесцовым замком. Такие совсем недавно стали поступать в войска и Вира мечтал скопить золота и купить себе один такой.

Дворянчик же назвался студентом-магом и заявил, что способен призвать огонь на головы тех несчастных, что полезут на монастырь. Демонстрировать свои умения он отказался, сообщив, что силу для заклинаний следует беречь, а не разливать по округе, подобно упившемуся вдрызг гуляке.

А вот его слуга от показа своих боевых возможностей отказываться не стал. Натянул на длинный, в рост человека лук, тетиву, и за три удара сердца выпустил три стрелы. Каждая из которых вонзилась в корзину, надетую на столб в пятидесяти шагах. Вира, прежде воевавший в Димауте и никогда пренебрежительно не отзывавшийся о воинских умениях дикарей, уважительно поцокал языком.

Все это, с позволения сказать, “святое воинство” просидело в монастыре более суток, неся караулы, поедая запасы сестер-менестериалий и дегустируя второй уже бочонок красного вина. Которое, по мнению наемника, было пусть и не самым лучшим из всех, что ему доводилось пробовать, но уж всяко вкуснее, чем то, что можно купить в кабаке за медную монету. Стоит ли человеку, оказавшемуся в обстоятельствах полных лишений и опасностей, требовать большего?

Они погостили бы и подольше. Сам наемник ничего против подобного времяпрепровождения не имел — небо обложило тучами, которые вот-вот должны были разродиться дождем, да и прочие странники вроде, как-то не особенно спешили по делам. Компания у них хоть и подобралась престранная, но не лишенная приятности и интересная.

Остарий, правда, больше молчал, лишь иногда вставляя фразу-другую в текущую беседу. Купец травил дорожные байки, дворянчик рассказывал о своей учебе, тамбурино — о ставках, которые состоятельные господа делают на выступлении бойцов Цирка. Ру большую часть времени спал, а сам Вира неспешно, но и не отвлекаясь на глупости, пил вино.

А потом табранцы все-таки напали.

* * *

— Я же сказал этим драным курицам запереться в обители! — прорычал наемник, едва услышал крик.

— Побольше уважения к святым сестрам, Людовико! — по привычке осадил его остарий.

— Мы так и будем тут стоять? — спросила тамбурино, уже собравшаяся бежать на вопль о помощи.

— Нет, демоны вас дери! — Вира подхватил один заряженный мушкет и пояс с пистолями. — Ди Ноцци, Ру, Берн — оставайтесь здесь! Если табранцы все же полезут, вам есть чем их встретить! Остальные за мной!

Табранский рыцарь-разбойник оказался не таким уж болваном. Оказывается, людей у него было больше, чем полтора десятка. И далеко не всех их он отправил на атаку ворот. Вбежав на задний двор, Вира насчитал восьмерых злодеев, двое из которых уже занялись невесть зачем покинувшей стены обители монашкой, а остальные шестеро волками рыскали по постройкам, ища, чем поживиться.

Он не успел отдать никакой команды. Вырвавшаяся вперед Юлия провизжала какой-то боевой клич и бросилась на ближайшего противника. Помянув демонов и Преисподние, наемник тоже вступил в схватку.

Если чему его жизнь и научила, так это тому, что начинать ближний бой, не исчерпав возможностей дальнего, не стоит. Он хладнокровно разрядил мушкет, проделав дыру в животе одного из разбойников — при желании в нее можно было просунуть кулак. Выстрелил из пистоли во второго, но, к сожалению, промазал. Схватил вторую заряженную пистолю в левую руку, и только после этого вытащил шпагу.

Сфорэ, тем временем, связал боем сразу двоих. Его спада мелькала, как языки пламени, разила, как гнев Творца и вскоре один из его противников рухнул, зажимая пробитую шею. Второй его противник явно решил, что добыча с монастыря того не стоит и пятился назад, прикидывая момент, когда можно сбежать.

Тамбурино была дивно хороша! Пользуясь преимуществом длины глефы, она теснила сразу троих и те ничего не могли ей противопоставить. Каждый из разбойников, сперва посчитавших девчонку легкой добычей, уже обзавелся порезом и теперь больше думали об обороне, чем о нападении.

Но тут как раз и проявился в ней тот изъян, за который Вира так переживал перед боем. Юлии еще не доводилось убивать. Наемник заметил, что уже дважды ее удары могли стать смертельными, но в последний момент она останавливала лезвие, ограничиваясь лишь поверхостным уколом или порезом.

Парочка доставшаяся