разрушали саму ткань магии, а в рукопашной крепкая и хорошо обученная женщина стоила трех таких, как воришка.

Поэтому и ретировался. Взял и выпрыгнул в узкое окно, хлопнув ставней.

Пару раз сильно чихнув, матушка осторожно прошла по усеянному осколками бутылки полу к шкатулке. Документы в ней безнадежно догорали.

Мартеллина прошла к окну, выглянула наружу, в надежде увидеть на камнях монастыоского двора изувеченное тело беглеца, но не Единый решил на эту ее молитву не отвечать. Тогда она потянулась к шкафчику на стене у иконостаса. Достала табакерку и маленькую свою трубочку. Уселась на табурет. Дрожащими руками набила трубку, щипцами выхватила из камина маленький уголек, легко раскурила, резко затянулась ароматным дымом.

— Что это было? – тихо произнесла она, когда руки перестали трястись.

Вот она цена хорошей должности в тихом месте. Навыки забыты, рефлексы хромают, а тренированное некогда тело зарастает сальцом. Но, что за ересь подкинул ей Викарий? Ведь ясно, что приходил колдуну не по ее душу, а за документами.

На лестнице, в галерее, наконец, раздался топот. Храмовая стража спешила на выручку. Двое запыхавшихся мужчин в широкополых шляпах, с обнаженными клинками распахнули дверь в келью, но, увидев матушку в добром здравии и недобром расположении духа, остановились, не решаясь войти.

— У вас что-то случилась, Мать-прелат?

— Вы как всегда вовремя, — расхохоталась матушка Мартеллина. Ей было приятно осознавать, что не только она расслабилась на храмовых харчах. — Упустили вора, значит?

— Похоже, вы его прогнали, — мужчины продолжали нерешительно топтаться в дверях.

Целую минуту она боролась с желанием наорать на горе-служак, переложить на них ответственность и вину за загубленное расследование, которое она так и не успела начать. Но привычка быть честной с собой не дала этого сделать.

— Ты, — матушка указала на стражника помоложе, — немедленно принеси мне вина. Белого, сухого, санторумского, урожая 765 года. Вот такого же точно, которым тут полы помыли. Определишь по запаху, сын мой?

Стражник не успел ответить, а она уже перевела взгляд на его старшего напарника.

— Возьми десяток ребят и отправляйся в городскую тюрьму. Приведи мне троих заключенных, я сейчас напишу приказ на их освобождение. Вещи вернуть, перед тем как привести ко мне — вымыть. И не дай тебе Единый, чтобы с ними по дороге что-то случилось!

Так она решила. Викарий сосватал ей дело, которым сам не желал заниматься (почему, кстати). Едва она начала его изучать, как некто проникает в ее келью и уничтожает записи по нему. Что ж, пусть у нее не было формального права на допрос, с точки зрения хода расследования, она могла не читать докладов, а сама поговорить с задержанными. Правда, для этого следовало получить разрешения у Викария на встречу с ними, но сейчас ведь глубокая ночь! А она не настолько мерзавка, чтобы будить в поздний час пожилого человека.

Ей были нужны эти люди – единственные свидетели странного дела!

Записку для начальника тюрьмы с их именами и со своей печатью, она подготовила за пару минут. Когда стражники ушли, сама прибралась в келье: собрала разбитое стекло, винную лужу и пепел от все еще воняющих шестью бумажек. Перевязала порезанную руку и, в ожидании заключенных, открыла «Житие Святого Воителя Хоруга», чтобы перечитать любимые места.