неведомое продолжало заставлять эльфов покидать плачущих любимых, свои дома и бродить по улицам, выискивая взглядом что-то, что должно было прекратить эти душевные муки.

Поговорив с несколькими знакомыми, Риэль понял, что не одного его терзает в этот день неясное чувство невыполненного долга – это было похоже на всеобщее помешательство, а значит, нужно скорее добраться до целителя. И уже вдвоём, решил Риэль, они попробуют поговорить с королём.

Поскольку целитель проживал на другом краю долины, идти пришлось долго, и потому внимательный Риэль успел заметить ещё одну странность этого дня: некоторые эльфы, совсем обезумевшие, стали своим поведением напоминать гнусных орков.

Они забега́ли на лужайки с самыми прекрасными и нежными цветами, абсолютно не обращая внимания на то, что часть из них обрекают на гибель под подошвами своих сапог, и срывали грубо, неосторожно тонкие молодые стебли. Потом эльфы рвали цветы ещё и ещё, собирая из них не букеты – охапки! – и, покинув лужайку, на ходу отряхивая со стеблей землю, отрывая ненужные корни и нижние листья, мчались обратно домой с ещё более странным выражением довольства на лицах от совершённого святотатства.

Никогда ранее так грубо и бездарно не заканчивал никто из их народа жизнь прекрасных созданий, названных цветами.

Риэль вздрогнул, расстроенный этим воспоминанием, и открыл глаза.  С болью в сердце он посмотрел на мёртвое дерево, против его воли занесённое сюда и установленное соседским мальчишкой в память о том, что когда-то Риэль учил его обращаться с мечом. Началось всё с цветов…

Риэль вернулся в своих воспоминаниях к тому злосчастному дню: тогда он решил проследить, что же станут делать эти безумцы с сорванными цветами. Оказалось, они несли их домой! Там – это было видно через те же окна – они вручали эти некогда живые создания в руки своим любимым. И далее происходило то, что до сих пор не укладывалось в голове у Риэля, вызывая бурю негативных эмоций, - эльфийки начинали светиться радостью, счастьем, улыбались и долго, страстно целовали своих мужчин.

Несчастный Риэль так и не смог в тот день освободиться от сосущего под ложечкой почти непреодолимого желания повторить чужой трюк с цветами. Он видел, что многие после этого успокаивались, становились прежними, такими, какими он их знал, но боролся с этим желанием до последнего. Тем более, что в его конкретном случае всё осложнялось тем, что дарить охапку мёртвых цветов было некому – Риэль ещё не встретил ту единственную, ради которой он готов бы был совершить сей низкий поступок.

Его друг целитель, с которым эльф подробно всё виденное обсудил, так и не смог ему помочь – ни одно из заклятий не подходило, не работало, лишь забирая у целителя силы.

Когда тот ужасный день закончился, ушло и непостижимое разумом желание, зато пришло ничуть не лучшее чувство вины за то, что никому и ничего не подарил. И им, точно так же необъяснимым, эльф мучился ещё несколько дней, пока его не вытеснили впечатления от других, столь же неприятных явлений, которые с тех самых пор стали проявляться в их спокойном прекрасном мире регулярно.

Решив, что не хочет больше вспоминать начало Смешалипсиса Риэль, понимая, что ждать ему ещё долго, обвёл просторную комнату взглядом. Две стены от пола до потолка   были заставлены открытыми книжными шкафами, полки которых ломились от множества книг и фолиантов в переплётах разной степени обтрёпанности. На некоторых полках были уложены аккуратно свёрнутые рулонами рукописи – вместилище информации не менее ценное, чем прочие книги, альманахи и сборники в этой коллекции.

Несколько полок в ближайшем к камину шкафу занимали дневники самого Риэля - их он начал вести с тех пор, как понял, что с его миром творится что-то неладное.

Но читать сегодня не хотелось, так же, как не хотелось делать новых записей, идти к кому-нибудь в гости, готовить что-нибудь на ужин или прямо сейчас выбросить на улицу этот нелепый огрызок, прозванный новогодним украшением любого дома.

Наконец эльф поднялся и, сгорбившись от холода под колючим пледом, посеменил в погреб.

Лёгкое, игристое, цветочное вино, хранящееся в его погребе, позволит эльфу скрасить предстоящие часы ожидания. «Кто бы мог подумать, - усмехнулся про себя Риэль, - ждать не чего-то, а самое настоящее ничего!»

Он вовсе не собирался праздновать - если бы мог, Риэль бы щёлкнул пальцами, и вся долина забыла бы тут же и про этот Новый Год, и про следующий за ним такой же несуразный праздник-не-праздник. Но ещё одним печальным следствием Смешалипсиса стало постепенное исчезновение эльфийской магии у всех и каждого. И теперь Риэль уже не мог ни оживить мёртвое дерево, ни добавить своим заклинанием прочности тонким и острым эльфийским клинкам, ни наложить то же заклятие забвения, которым раньше успешно пользовался в сражениях с орками.

Иногда, правда, он ещё чувствовал внутри себя какие-то остатки былой силы, но они были столь жалки, что не напоминали вовсе ту тугую пружину, готовую в любой момент раскрутиться по его мысленному приказу и брызнуть во все стороны потоками наисильнейшей магии.

Подхватив бочонок, Риэль направился обратно. Уже приближаясь к погрязшей в полумраке и холоде гостиной, он услышал странные звуки. Они были странными не сами по себе, а лишь потому, что раздавались, во-первых, в его жилище, а во-вторых, - как он понял, уже войдя в комнату, – откуда-то из камина.

Вся гамма, если её разложить на отдельные составляющие, включала в себя шорохи, стуки, пошкрябывания по каменным стенам, а также пыхтение, сопение, охи, ахи, вздохи и, наконец, какое-то «фу-фу-фу».

Риэль не знал, что и думать! Сначала он насторожился, в нём проснулись инстинкты и повадки воина, потому он хотел схватить кочергу (меч-то его припрятан на втором этаже) и с её помощью дать понять врагу (или какому-нибудь наглому воришке),   что зря он решил забраться в этот дом ради наживы.

Затем этот порыв немного угас, потому как промелькнуло в мыслях: «А вдруг?!» Но тут уж сам эльф прогнал от себя эту совершенно не нужную ему смесь надежды, ожидания и радости от этого самого ожидания.

Вернув себе за несколько всего секунд своё привычное состояние скептицизма и недовольства, Риэль поставил бочонок на стол, откинул в сторону плед, подвинул ближе к камину стул – не совсем вплотную, поставив его метрах в трёх от очага, чтобы оставить пространство для манёвра, если таковой понадобится – и уселся. Эльф откинулся