разумеется, это опускаем...” Я на самом деле ждал ответа, которого не последовало, тогда я сказал: “Я буду и за Вас просить Иисуса, очень сильно, значит Вы это опускаете, не так ли?”» Ответа, естественно, не последовало.

6. Больная С. (Dementia praecox) страдала в рассудочном состоянии манией преследования. В отеле «Принц Карл», где она жила, ей было «жутко» в номере. «Это был салон, но такой необычный, всегда такой, как будто кто-то там есть». Она никогда никого не видела и не слышала, но она заявляет, делая сильное ударение: «Там кто-то был». Она чувствовала себя при этом «стесненно, как будто за мной наблюдали». «Это было что-то неопределенное». «В зале внизу (в клинике) всегда был кто-то».

7. Одна больная Фореля ¹ пишет: «У меня часто было живое впечатление, что я только что получила сообщение, которое было сделано шепотом или так, что я, собственно, не слышала.

¹ Forel, Arch. f. Psychiatrie, Bd. 34, S. 981, 986.

Внезапно мне казалось,, что я знаю что-то, чего я раньше не знала, и что кто-то из семьи или знакомых сообщил мне это приглушенным голосом, но я не видела,, кто это был, и не слышала ясно его голос. Это было только своеобразное чувство, что кто-то будто бы там, или был там раньше». Эта же больная описывает «чувство..., что я как будто бы состою с кем-то в контакте, которое на улице охватывало не так сильно, как в закрытом помещении, особенно в дремотном состоянии, когда засыпаешь или просыпаешься».

8. Подобные наблюдения больных встречаются часто. Мы приведем еще только относящиеся к этому места из самоописания Стриндберга («Инферно»): «Когда я снова вхожу в сад гостиницы, я чую присутствие человека, который пришел, пока я отсутствовал. Я не вижу его, но я чувствую его» (с. 99). «Ужасное молчание царит в доме, когда я гашу лампу. Я чувствую, что кто-то подстерегает меня в темноте, касается меня, трогает мое сердце, сосет» (с. 110). «Часто у меня такое ощущение, что кто-то стоит позади моего стула. Тоща я несколько раз бью кинжалом назад, представляя себе, как побеждаю врага» (с. 158). «Когда я снова открываю дверь моей комнаты, у меня появляется чувство, что в ней уже живут живые и враждебные существа. Комната наполнена ими, и мне кажется, что я пробираюсь сквозь толпу, пытаясь достичь своей кровати» (с. 161). «Ночь я провожу в гостинице, где по моей просьбе ночуют мои мама и ребенок, чтобы защитить меня от ужаса смерти, и присутствие которых я ощущаю благодаря своему шестому чувству» (с. 183). «Войдите ночью снова в вашу комнату, и вы там кого-то найдете; вы его не видите, но вы явно чувствуете его присутствие. Пойдите в сумасшедший дом и спросите врача сумасшедших, и он станет говорить вам о слабых нервах, сумасшествии, стеснении в груди и т. п., но он никогда вам не поможет!» (с. 199). «Бывают вечера, когда я убежден, что кто-то находится в моей комнате. Тоща от ужасного страха у меня бывает температура с холодным потом» (с. 252).

По аналогии с обычным случаем со стеной в темноте напрашивается предположение, что при этих чувственных осознаниях патологической душевной жизни поводом для достоверности осознаний является также скудный — галлюцинаторный — материал ощущений. В пользу или прошв данного предположения нельзя сказать ничего существенного. Ведь есть случаи, когда даже хорошо наблюдающие больные ничего этого не замечают. Но есть и случаи, в которых сначала появляется склонность предположить наличие чистого осознания, а затем при более конкретных вопросах вскоре устанавливается, что были какие-то своеобразные ощущения на коже, сквозняк, что что-то тянуло в сторону и т. п. Если мы обратим внимание на то, что при многих иллюзиях чувственные основания очень незначительны, что достоверное иллюзорное восприятие с подавляющим преимуществом представляет собой достоверное осознание со скудной чувственной репрезентацией, то мы поостережемся декларировать наличие принципиальной, непреодолимой противоположности достоверных осознаний и иллюзий. Достоверные ложные восприятия и достоверные осознания представляются нам скорее конечными пунктами длинной цепочки переходов: при ярко выраженных ложных восприятиях все предметное, насколько это вообще возможно, представлено чувственно, при чистых достоверных осознаваниях все чувственно-конкретное отпадает. Возможные переходы не мешают нам говорить наряду с обманом чувств об обмане осознания. Названные так феномены, которые до сих пор нигде не нашли себе места, таким образом, имеют краткое имя и обобщены с точки зрения их характерных особенностей.

Совершенно аналогично ложным восприятиям, которые, несмотря на всю их достоверность, могут быть оценены больным как реальные, так и нереальные, ведут себя в отношении оценки ложные осознания. Больная Кр. никогда не считала присутствующий в достоверном осознании слева позади себя образ реально существующим. Больная С., основываясь на достоверном осознании, оценивает ситуацию, когда, якобы, кто-то есть в комнате: «Это действительно так».

Феноменологическая позиция ложного осознания по отношению к ложному восприятию, возможно, стала таким образом яснее. Теперь мы должны описать их место по отношению к явлениям бреда. Здесь наибольшую сложность вызывают некоторые феномены, которые так же, как и достоверный обман осознания, до сих пор не имеют адекватного имени. Одна больная говорит, что она чувствует, что ее преследуют и на нее клевещут. «Я бы хотела думать по-другому. Но я вынуждена думать так, как думаю, это ведь факты. Я чувствую (кладет, заверяя, руку на грудь), что это так». Одна из больных Зандберга постоянно просила в первое время, когда заболела, своего мужа: «Ну, скажи мне». На вопрос, что же он должен ей сказать, она постоянно отвечала: «Да ведь я не знаю, но ведь что-то есть».

Такие сначала смутные предчувствия, у многих в виде определенного знания о другом значении реального события, внезапных озарений (я сын короля Людвига) и др., являются исходными бредовыми переживаниями, которые затем в оценках бредовых идей принимают свою зафиксированную форму, с которой мы сталкиваемся в дискуссии с больным. Во всех этих случаях бредовых переживаний речь идет не о достоверно представленных вещах, лицах, событиях, а о мысленно схваченных, где-либо в другом месте происходящих вещах, о других значениях, без того, чтобы в реальном окружении прибавились новые предметы. Так же, как мы вначале противопоставляли в обычной жизни достоверные и мысленные осознания, мы можем в области ложных осознаний противопоставить достоверные ложные осознания и бредовые осознания. Последние относятся не к новым достоверно окружающим вещам, а к отсутствующим вещам или чистым значениям.

То, что отличает достоверные ложные