такая возможность. Замок, окутанный туманом, казался зловещим, когда Гермиона приблизилась к входным дверям. Сделав последние два шага и глубоко вздохнув для успокоения, она опустила ладонь на холодную медную ручку.

Она не теряла надежды, что проигнорировав время отбоя и вернувшись глубоко за полночь, все, кроме Филча, уже будут спать. В начале года Гермионе была предоставлена собственная комната, что позволяло девушке возвращаться без лишнего шума, не привлекая внимания других. Поэтому ее решение задержаться казалось ей обдуманным и вполне разумным. До сих пор.

Гермиона открыла дверь, вглядываясь в темноту, прежде чем медленно протолкнуть своё тело в образовавшийся зазор. Она научилась незаметно красться, путешествуя с друзьями в поисках крестражей. Даже Рон стал довольно искусным. Заглушающие чары всегда были одним из возможных вариантов, но с ними воздух проседал вокруг объектов, что легко бы распознал чуткий слух. Она предпочитала красться.

Беззвучно, Гермиона на цыпочках поднималась по лестнице. Она придумала, как смягчить свои шаги, чтобы не шаркать по каменной поверхности, становясь неслышимой даже для собственных ушей. Достигнув верхней площадки, она поздравила себя с проделанными усилиями, прежде чем что-то острое чуть не проткнуло ей шею.

— Не надо. Двигаться.

Сердце ухнуло куда-то в пятки.

Она бы закричала, если б не ужас от звука собственного горла, захрипевшего, будто сливная труба, при попытке глотнуть.

— Мисс Грейнджер, — прошипел голос у виска. — У вас есть лишь один шанс объясниться.

То, что оказалось палочкой, продолжало давить на дыхательные пути. Повернув голову, она почувствовала дыхание на своем лице, но ни черта не видела из-за тьмы вокруг.

— Я… Простите, директор, — вскрикнула она. — Я не…

— Хватит!

Широкая ладонь грубо зажала ей рот.

— Вы явно считаете себя вне подозрений… стоящей выше регламента и правил, независимо от того, насколько они, приспосабливаясь под вас, были искажены. Ваше вопиющее пренебрежение школой, преподавателями и студентами, для которых вы должны быть примером, достойно серьезного взыскания. Поэтому у меня не остается выбора, кроме как назначить… тяжелейшую из мер наказания.

Яркий свет внезапно ослепил её. Гермиона подняла руки, чтобы прикрыть глаза, но он схватил их за запястья и придавил к стене.

— Дайте мне свою палочку. — Слова ударили по лицу.

— Я не могу… Мне никак…

— Где она?

— В кармане.

— В каком… именно.

— Джинсы. Сзади.

Замерев, Гермиона задержала дыхание, почувствовав, как Снейп внезапно отпустил одно из ее запястий, чтобы скользнуть рукой ей за спину. Он не приказал ей повернуться, не велел самой отдать палочку, по-видимому, решив конфисковать её самостоятельно. Ощущение того, что профессор ещё сильнее навис над ней, пока злые черные глаза блуждали по ее лицу, а пальцы скользили вдоль джинсовой ткани на её ягодицах, вызвало приступ тревожной клаустрофобии, но девушка не посмела возражать.

Вдруг он отстранился, держа её палочку в руке.

— Что у вас с собой?

У нее перехватило дыхание.

— О… ничего.

Он фыркнул, а затем поджал губы.

— Даже вы выше этого, мисс Грейнджер.

Взмахнув своей палочкой, он отдернул край её школьной мантии, открыв вид на книгу, прижатую к ребрам.

— Отдайте мне её.

— Но…

Он вскинул палочку обратно к горлу.

— Вы путаете меня с тем, кто хочет… вести переговоры.

С трудом сглотнув, Гермиона неохотно передала книгу. Он не смотрел на неё, сосредоточив внимание на том, чтобы палочка находилась прямо напротив яремной вены.

— Отныне вам не разрешается покидать территорию школы по какой-либо причине. Вам не разрешается переписка с кем-либо за пределами Хогвартса. И… Я вычту с факультета Гриффиндор пятьсот баллов.

— Что?!

— Может быть, в будущем вы выйдете за рамки своих эгоистичных желаний, — усмехнулся он.

— Но… это безумие! Я вернулась поздно всего дважды! Мне девятнадцать, ради Мерлина, я не ребенок!

— Вы думаете, я не заметил?

Заметил?

Гермиона замялась, не зная, как выкрутиться, пока его взгляд лениво дрейфовал вниз.

Он наклонился ближе.

— Я заметил, что вы пять раз возвращались поздно. Не два. Вы не понимаете, мисс Грейнджер. Это Я… знаю… все.

В груди Гермионы все заныло от отчаяния.

— Но вы наказываете весь Гриффиндор за мои ошибки. Это несправедливо.

— То, что несправедливо, — он чуть не проткнул её своим длинным носом, — это тот факт, что студент, которому следует больше всего доверять в этой школе, которому по этой причине было присуждено наивысшее положение среди учащихся, кто должен демонстрировать образцовое поведение, и не только в последний год, кто якобы «взрослый», по его собственному мнению, и кто должен следить за соблюдением интересов своего факультета, предпочел неоднократное преследование своих собственных нужд, что привело, в итоге, к величайшему вычету в истории Хогвартса. — Его голос, который постепенно нарастал, внезапно понизился до шепота. — У них есть все основания презирать вас.

С последней злой усмешкой он потушил свою палочку и унесся в темноту.

Гермиона сползла по стене вниз. И заплакала.

***

На следующий день она залегла на дно. Заперев свою дверь, Гермиона читала, выполняла домашние задания и перекусывала жалкими остатками почерствевших пирогов, которые миссис Уизли присылала ей неделю или две назад. В дверь стучали несколько раз, но она не отвечала. Она почти открыла её для Джинни, пока подруга не упомянула о вычете баллов и не закричала «Что, черт возьми, произошло?» в замочную скважину.

Гермиона могла, конечно, разыскать профессора МакГонагалл, но было и так понятно, что декан Гриффиндора уже сделала все, что могла, ещё после предыдущего нарушения правил.

С какой стороны она бы ни взглянула, Гермиона не видела иного решения, кроме как обратиться к Снейпу и умолять о возможности искупить свой проступок. Она не могла оставить без внимания вычет этих баллов. Ни за что на свете. Она больше никогда не смогла бы открыто находиться в Большом зале и уж точно не смогла бы