выхватила из кармана джинсов пилку для ногтей и приставила к груди медсестры.

Она заголосила. Водитель отъехал в ту секунду, когда парень хлопнул ладонью по бамперу. Но бампер тут же коварно выскользнул из-под его ладони. Похоже, этот раунд я выиграла, но меня колотило так, что пилка плясала в руке. Наташка! Моя верная, самоотверженная, доверчивая толстушка! Как она могла?! Сделать из нашего убежища логово зверя? Привести меня в западню?!

Как только «Скорая помощь» поехала, я сразу опустила пилку, но медсестра сидела ни жива, ни мертва. Через три улицы я попросила остановить. Не говоря ни слова, шофер остановился.

– Простите меня, – сказала я медсестре, которая в шоке смотрела остановившимся взглядом в пространство надо мной, и вышла из машины.

Я была почти возле дома, но домой не пошла. Ссутулившись, я побрела к пруду, который находится за домом. С детства, еще с той поры, когда была мама, я помню этот пруд. Он был наполовину заброшен. В нем никто не купался, только мы, дети, плавали по нему на самодельном плоту, ловили головастиков, и я утопила в нем свои шлепанцы. Вокруг пруда росла высоченная трава. Даже такой рослой девчонке, как я, она доставала почти до пояса. Я протоптала в ней дорожку и подошла почти к самой воде.

Нужно что-то понять. Что-то очень важное. Вычислить его. Я сидела в траве, смотрела на пруд и пыталась вычленить это главное из событий, произошедших со вчерашнего дня.

В куртке запел мобильный телефон. Он запел очень нежно, такой прозрачной, светлой мелодией, восходящей, казалось к самим небесам. Я специально выбрала для звонка эту музыку. Мне всегда очень не хватало нежности. Мне было трудно признаться в этом даже себе. Правда, мне почти никто не звонил. Только папа и Наташка. Но каждый раз, когда она звучала, я всегда не сразу брала трубку. Мне хотелось, чтобы она позвучала подольше. Иногда я представляла, что это ангел играет на скрипке, и тогда мне казалось, что мне звонит сам бог. И что сейчас я подниму трубку, а он спросит, как у меня дела. А я отвечу, что нормально, и что хорошо, что он позвонил. И спрошу, не забыл ли он обо мне? И тогда он скажет так просто и слегка удивленно: ну как же я мог забыть о тебе? Ведь ты моя младшая сестра. Просто у меня очень много дел, и совсем нет времени… Последняя фраза в этом диалоге мне всегда напоминала папу. Про свои фантазии я никому не рассказывала, не хотела, чтобы меня сочли высокомерной или сумасшедшей. Хотя, наверно, вряд ли мои признания изменили бы что-то.

Я достала телефон и увидела незнакомый номер. Сердце залило горячей волной. Я нажала на кнопку, произнесла «Алло» и услышала: «Еще не вечер» и короткие гудки. Голос я сразу узнала. И, конечно, это был не голос бога. Может, обратиться в милицию? Хотя в милиции, возможно, уже лежит заявление о моем покушении на медсестру. Внезапно пришло запоздалое осознание моего поступка, и он меня потряс. Я вспомнила медсестру, которая осталась в машине с остекленевшим взглядом. Мне стало не по себе. Хорошо хоть, что она молодая, будем надеяться, что уже пришла в себя. Я вздохнула. И чем я лучше этого парня? От этих мыслей я сжалась в комок, обхватив плечи руками.

– Господи, прости меня, – прошептала я, – прости меня, пожалуйста!

Потом вытащила пилку и, прицелившись, закинула ее далеко в пруд. Впрочем, не очень далеко. Я никогда не умела метать предметы. Мысли опять невольно развернулись в сторону Наташки.

Я вспомнила момент, когда вошла в архив и увидела стул и скамейку. Поняла, что меня насторожило. Наташкин стул стоял, как обычно, а вот скамейка… Она стояла в другом углу. Я никогда там не сидела. Значит, там сидел кто-то другой.

И это было вчера. Потому, что перед каникулами мы по настоянию Наташки навели в архиве полный порядок. А когда Наташка попросила не открывать дверь, я вспомнила вечеринку после последнего экзамена. Мы всем десятым «В» купили большой торт, ходили за ним в лучшую кондитерскую, а потом сидели в классе и пили чай. У всех было хорошее настроение, даже у меня, хотя из головы никак не удавалось, даже в этот вечер, окончательно выбросить историю со стихами Бронсона. Ребята принесли гитару, мы пели песни, строили планы на каникулы, все смеялись… И Машка тоже смеялась, то и дело заправляя за ухо выпадавшую из прически темную прядь. Смеялась и отхлебывала чай из бокала. Она красиво держала его в руке, я еще обратила внимание. И бокал тоже был красивый – белый, с большой красной клубникой. Тот самый, который стоял сегодня в архиве, на выступе у параллельной двери. Вот и все.

И снова запел телефон. На этот раз музыка не показалась мне волшебной. Мне показалось, что ее обманчивая нежность прожгла мне карман. Не дослушав ангельской скрипки, я достала трубку и посмотрела на экран. Звонила Наташка.

Ну, и что теперь делать? Сказать ей, что она предательница? Что она нанесла удар в спину? Не хотелось разговаривать с ней. До сих пор от пережитого слегка трясло.

И все-таки я отозвалась.

– Алло.

– Привет, – как ни в чем не бывало, бодро сказала Наташка, – ты что, с ума сошла? Куда это ты дернула? Ты где?

Такого начала я совсем не ожидала. Вот это да!

– А эти где? – осторожно, словно нащупывая твердь на болоте, спросила я.

– Кто? Маша и Саня? Они, когда ты рванула, за тобой побежали, подумали, наверно, что ты спятила.

Ага, подумали они, как же. Но Наташка, похоже, в это верит! И, кстати, как выясняется, знает этого таинственного парня.

… – Но не догнали. Ты в «Скорую помощь» сиганула, и поминай, как звали! Что с тобой случилось?

– Откуда они взялись?

Наташка начала выходить из себя.

– Господи, да нужны они тебе! Они приходили за палаткой. Только зашли, хотели поздороваться с тобой, а ты вдруг скакнула, как бешеная корова и понеслась семь верст лесом!

Я помолчала. Потом, тщательно подбирая слова, сообщила:

– Мы с Машей вчера поссорились. Я ударила ее по спине портфелем. Они хотели меня убить.

Это прозвучало настолько глупо, что я запнулась на полуслове.

И невольно представила, как Наташка на том конце телефонной трубки раскрыла свои телячьи глаза.

– Кто хотел убить? Машка? За то, что ты ударила ее портфелем? И поэтому ты ломанулась от нее через сирень и угнала «Скорую помощь»? Это сильно!

И, помолчав, добавила:

– Знаешь, Марта, ты иногда бываешь такая странная!

Таким образом, из разговора получалось, что все вокруг нормальные – Маша, ни с того, ни с сего обзывающая меня литератором-недоучкой, парень, приставляющий к глазу пилку для ногтей, сама Наташа, позвавшая меня в подвал, ни словом не обмолвившись, что там скоро будут эти двое, – а я странная.

Впрочем, Наташа, не видела вчерашней ссоры с Машкой и не знала о ней. А если бы не было этой ссоры, то с какой стати мне