слишком широким и острым, как бритва. Легчайший вздох, и он бы разрезал пищевод, желудок, кишки, да смилуется над Мэри господь, и ни один хирург не смог бы зашить ее, не вскрыв от горла до…

Ее взгляд нашел единственного зрителя. По губам даже скользнула тень улыбки — она наслаждалась ужасом и непониманием, написанным на его красивом лице.

Но ей еще было, что показать. Два меча легко скользнули Мэри под ноги, и теперь, как если бы она произнесла какой-то приказ, который Том не расслышал, подняли ее вверх, пока она не встала на остриях, презирая законы жизни и физики. Впрочем, это был еще не конец. Новые мечи вылетели из сундука и закружились вокруг ее головы и торса.

Была ли она их жертвой или хозяйкой, мученицей острых, алчных лезвий или их повелительницей? Он не знал. Возможно, в этом и заключалась изюминка представления: в любую секунду она могла поскользнуться, оступиться, и хлынула бы кровь, пусть и мертвая.

Наконец, Мэри коснулась указательным пальцем гарды — у самых губ, и меч выскользнул наружу, с той же пугающей легкостью, с какой вошел внутрь. Другие клинки сложились, словно веер и вернулись в сундук.

— Впечатляюще, — признал Том: — Ты будешь звездой нашего шоу.

— Лучше бы так, — сказала она, полушутя: — Я потратила кучу времени на эти трюки. Хочу, чтобы они оценили.

— Тебя оценят, — заверил Том: — Ты будешь почитаема и любима. Пусть даже мной одним.

— Ха! Можешь спустить свою любовь в унитаз, Том Реквием. Но, почитание? На это я согласна. Пока ты не перейдешь мне дорогу.

— А что тогда?

— А ты как думаешь? — ответила Мэри Резня: — Я разрежу тебя на тысячу мелких кусочков, и даже твоя мать не сможет тебя узнать.

Она подсластила свою угрозу легкой улыбкой и закрыла сундук, пожелав своим мечам спокойной ночи.

— Когда отправляемся? — спросил Том.

— Завтра утром меня устроит. Наверху — безбожный мир. Чем скорее люди увидят Адский Парад, тем быстрей мы вернем их на церковные скамьи — молиться о спасении.

Мэри рассмеялась.

— Если бы они только знали, — добавила она: — Как мало значат молитвы… 

Голем, Элия

ЛУИС СЛЫШАЛ, как отец кричал на него, но не вернулся. Вместо этого, он продолжил идти — вдаль от трущоб — к старым печам. Они остыли много лет назад, когда он был совсем ребенком. Но горы серого пепла, что извергся из их труб за годы, полные беспрестанного рычания, еще покрывали землю вокруг.

Пепел отравил все — на сотни квадратных миль. Он проникал в трущобы, попадал в еду их обитателей, в глаза и постели. Дерьмо, кожа и белки горожан серели.

Луис ненавидел пепел. Впрочем, не так сильно, как свою семью. Их он ненавидел всей душой. Отца и мать, двух сестер и старшего брата. Они были его врагами.

— Хочу, чтобы они умерли, хочу, чтобы они умерли, — шептал он, пока тащился к печам. С каждым шагом с земли поднималось облако серого пепла. Чем ближе к печам, тем труднее дышать, знал Луис. Но его это не волновало. Чем дальше он уйдет от родных, тем счастливее будет.

Смеркалось. Стало холодно. Он обрадовался, увидев костер во мраке. Пошел на свет. Около огня никого не было, но поленья подкладывали недавно — пламя вздымалось на десять двенадцать футов.

Луис приблизился к костру и согрелся. Он был тощим и привык мерзнуть. Отец превратил их квартиру в ледник, заявляя, что он не может оплачивать большие счета. Это не мешало ему каждый вечер играть на собачьих боях.

— Я никогда туда не вернусь… — прошептал Луис: — Лучше умру. Лучше умру!

— Не стоит говорить с самим собой, — раздался голос с другой стороны костра: — Люди решат, что ты спятил. Запрут тебя, а ключ выбросят!

Луис взглянул сквозь огонь, но тот горел слишком ярко, чтобы увидеть говорившего. Луис обошел вокруг костра. Мужчина сидел на земле, опираясь на большую кучу дров — новое топливо для огня. Но он совершенно точно не мог их собрать: у него не было рук. Даже обрубков.

— На что ты уставился?

— Ваши… руки!

— У меня их нет, парень! — ответил мужчина.

— Да, я вижу.

— Нельзя увидеть то, чего нет! — заметив тревогу на лице Луиса, незнакомец рассмеялся: — Я шучу, козявка. Иди сюда. Садись. Я не задушу тебя. Возможно, затопчу до смерти.

Новая вспышка смеха.

— Нет, и этого я не сделаю. Сядь! Сядь! Я — Нефер Гробовщик. А ты кто, черт возьми?

— Луис.

— Приятно познакомиться, Луис. Где ты живешь?

— Какое вам дело?

— Просто я хочу явиться туда и убить твою семью. Брось, парень. Я из вежливости спросил!

— В трущобах.

— Ты далеко забрался от дома.

— Недостаточно!

— Я тебя понимаю. Кому вообще нужны люди? У меня тут своя компания. Маленькая, но приятная.

— Но я никого не вижу!

— Григат, — сказал Нефер: — Покажись.

Луис почувствовал движение в тенях позади безрукого человека, и вперед выступила фигура — ее лицо было звериным, а руки огромными и способными на убийство.

— Кто… кто это?

— Мой единственный друг. Мое создание. Григат.

— Как это: ваше создание?

— Он меня сотворил, — сказал человекозверь.

— Сотворил? Но как?

Григат покачал огромной головой.

Нефер не мог видеть товарища, но почувствовал его жест.

— Он не может рассказать, потому что не видел этого. А я могу. Григат подкорми огонь.

Создание подтащило свою тушу к поленнице. Подобрало несколько стволов, водрузило их на плечи, отнесло к костру и бросило в пламя. Это была изумительная демонстрация мощи.

— Где вы его нашли? — поинтересовался Луис.

— Я не находил, — ответил безрукий: — Я же сказал. Я его создал.

— Не понимаю.

— Это голем, приятель.

Луис тупо уставился на мужчину.

— Ты не знаешь, что такое голем?

— Нет.

— Создание, поднятое из грязи при помощи магии. Я слепил его из пепла у нас под ногами, добавил немного своей крови и слюны и написал у него на лбу имя Иеговы, чтобы вдохнуть в него жизнь. Теперь он исполняет любые мои желания, не так ли, Григат?

— Да, сэр.

— Ему не нужно есть или спать.

— Он не спит?

— Нет, он живет, чтобы служить мне, дни и ночи, пока жизненная сила его не покинет.

— И что тогда?

— Я сделаю нового.

Луис рассмеялся:

— Это просто глупая шутка, — сказал он: — У вас нет рук! Разве вы сможете?

— Ты удивишься, — ответил мужчина, поднимая ноги к лицу и обрезая ногти одной ступни ножом, зажатым в пальцах другой. Зрелище впечатляло.

— Поверь мне, я его создал, — сказал Нефер: — Каждый дюйм. Потребовалось много труда и терпения, но оно того стоило. Жизнь без него была бы куда сложней.

— Можете показать мне? — спросил Луис: — Как сделать собственного голема.

Нефер взглянул на него с тенью улыбки на губах.

— Зачем я,