говорили, но, похоже, кто-то давал приказы — в следующий миг несколько крепких инструментов (возможно, ломов) впились в нижнюю часть его гроба. Внутрь прорвался желтый свет, и, наконец, дно ящика отвалилось. Том упал в руки своих спасителей.

Их было трое — маленьких, востроглазых существ с раскрашенными лицами. Они представились как Кловио, Хилер и Блеб.

Но внимание Тома привлекли не гробокопатели, а их хозяин. Он знал человека, но не его имя. Этот тип оказался доктором, который быстро осмотрел Тома, перед тем, как отправить его в могилу. Не удивительно, что он не заметил жизни в висельнике, участвуя в заговоре с самого начала.

Его глаза теперь блестели еще ярче, и, когда он устремил их на «мертвеца», Том почувствовал, как окоченение проходит, и жизнь снова наполняет тело — с головы до пят.

— С возвращением, — сказал доктор: — Несомненно ты удивлен, встретив меня внизу.

— Пожалуй так, — ответил Том. Голос был хриплым из-за сдавленного горла, но доктор быстро помог ему.

— Выпей! — сказал он, протягивая Реквиему серебряную фляжку.

Будучи максималистом, Том сделал два больших глотка — ликер огнем заструился по хладным жилам.

— Мы забрали тебя в Подземье не из жалости, Том, — начал доктор.

— Нет?

— Нет, у нас есть для тебя работа. Ты наденешь костюм шамана, и возглавишь Адский Парад, который поведешь в мир. Люди слишком самодовольны, Том, ослеплены мелочами. Пора вселить в их сердца ужас.

Том подумал об огромной толпе, которая собралась посмотреть на его повешенье.

— С удовольствием, — сказал он: — С чего мне начать?

— С женщины, чью жизнь ты отнял, — ответил доктор: — С Мэри Резни.

Мэри Резня

— МЭРИ, МЭРИ, МЭРИ, — сказал Том Реквием: — Только посмотри на себя. Ты совсем не изменилась.

— А ты, Том, выглядишь так, словно тебя оскальпировали, повесили и похоронили заживо.

— Ты догадалась или?..

— Догадки для детей, — сказала Мэри: — Я полагаюсь на факты и решила увидеть каждое унижение, которому тебя подвергали после того, как ты забрал мою жизнь.

Лукавая улыбка, игравшая у нее на лице с первых секунд их встречи, исчезла. Она оскалилась, блеснув зубами, которые заострила после смерти, и добавила:

— Я ничего не пропустила. Суд. Приговор. Каждую жалкую секунду в тюрьме, когда ты молил о прощении…

— Никого я не молил! — проворчал Том Реквием.

— Еще как. Ты рыдал, пока из носа не потекли сопли, так боялся оказаться в аду за грехи. Но ты везучий сукин сын, Том Реквием, ведь куча людей попала в пекло и за меньшие проступки! Гораздо меньшие! Другие горят в вечном пламени за преступления против естества и господней любви. Но ты… ты возглавишь Парад, выведешь нас из Подземья в бедный подлунный мир.

— Ага… Здорово получилось, да? То есть я не могу сказать, что не обделался, когда оказался в том проклятом гробу. Но теперь… все налаживается.

— Только не думай, что ты один будешь веселиться. Я тоже участвую в параде, чтобы присматривать за тобой и убедиться, что ты не натворишь дел.

— Правда?

— Признай, тебя это бесит.

— Ну, сам я о тебе, конечно, не вспомнил бы, — ответил Том: — Но, возможно, теперь мы снова друг в друга влюбимся.

— Сомневаюсь, — улыбнулась Мэри Резня.

— Но ты очень красива.

— Ты сказал это за несколько минут до того, как вонзить нож мне в сердце.

— Ох, стоит ли вспоминать прошлое? Оно быльем поросло.

— Нет, Том, не правда. Честно говоря, сбросив смертную оболочку, я освоила клинки и могу защититься от тебя или любого другого труса, если он попытается причинить мне вред.

— Какой вред? Ты мертва.

— Они ведь не рассказали тебе о наших зрителях?

— Нет.

Мэри Pезня саркастически улыбнулась:

— Мы дадим представление падшим ангелам, Том. Прогнившим душам, что оставили место рядом с господом, ради жалкой надежды на революцию. Вот наши единственные зрители, и они опасны, Том. Любители злых шуток. Разрушители надежд. Они день и ночь плетут заговоры, пытаются снова восстать против Неба.

— Мне все равно.

— Будет не все равно, если перейдешь им дорогу. Мы можем умереть тысячи раз от рук этих существ, и каждая смерть станет трудной.

— Тогда никакого шоу. Просто отправимся, куда глаза глядят.

— Только послушай себя. Говоришь так, словно они нас наняли и доверяют нам. Мы с ними похожи! Им известно, кто ты, Том: лжец, мошенник и вор.

— А что они говорят о тебе? Изменница?

— Возможно.

— Шлюха?

— Полегче со словами. У меня нежное сердце.

— У тебя? Сердце? Ты задушила кучу нежеланных младенцев и избавлялась от матерей, умерших во время родов… не изображай святую… не со мной. Мы слишком хорошо друг друга знаем… и так сильно ненавидим…

— Ах, Том, ненависть это только начало, — сказала Мэри Резня, склонившись к нему: — Я испытываю к тебе тысячу разных чувств, и ни одно из них не приятно.

— И все же… когда отправляемся?

— Сперва, — ответила Мэри: — Не желаешь ли увидеть мой номер?

— Не знал, что он у тебя есть.

— Я не просто милое личико, Том, в отличие от некоторых. Вот, — она щелкнула пальцами и огромный деревянный сундук, украшенный карнавальными узорами — канареечно-желтыми, красными, зелеными и золотыми — скользнул по земле и остановился у ее ног. Ни одна собака или птица не подчинялась своей хозяйке лучше, чем он.

— Откройся! — приказала Мэри.

Замок щелкнул почти сразу. Крышка сундука поднялась и его содержимое взмыло в воздух, сверкающим бритвенно-острым роем. Мечи, мечи и еще раз мечи. Мечи полководцев, мечи мясников, мечи, прямые, как божий взгляд, мечи, изгибавшиеся, как спина женщины.

— Поскольку ты был так жесток, что отнял у меня возможность иметь детей…

— Значит мертвые бесплодны? — легкомысленно сказал Том: — Жаль. Я бы попробовал.

— Да сгниют мои глаза, если я еще хоть раз пущу тебя внутрь, Том Реквием. Как я уже говорила, у меня не может быть детей, поэтому я нашла семью, которая никогда не состарится и не разобьет мне сердце, — она позвала один из мечей: — Мсье!

Он влетел ей в руку.

— Меч Наполеона. Купался в крови не один раз.

— Ты меня удивляешь. А как насчет этого, длинного?

— Ах, Шеф? Мой любимчик, — она отпустила Мсье, и он лег у ее ног. Шеф, меж тем, взлетел над головой Мэри, застыв в опасной близости от нее. Он был таким огромным и тяжелым, что, если бы сила, державшая его в воздухе, ослабла, сразу убил бы ее. Но Мэри не боялась. Она откинула голову назад и открыла прекрасный влажный рот.

— Ко мне, — сказала она.

Меч начал погружаться ей в горло. Том смотрел на это, уронив челюсть, он просто не мог поверить своим глазам. Во-первых, клинок был