повернувшись на бок, задышал так же ровно, как морской прибой.

XIV Первая добыча

На другой день только к полудню удалось дотащить лодку до моря.

После обеда тотчас решили осмотреть ближайшие окрестности.

Якуньку и Андрея оставили смотреть за лодкой.

Взрослые разделились на два отряда. Илья с двумя товарищами отправился на север, Семен — лучший стрелок в артели — с Иваном и Петром на юг.

И минут через сорок глухой стук выстрела долетел до ушей мальчиков.

— Стреляют! — сказал Якунька. — Семен стреляет!

— „Ты почему знаешь, что Семен?"

— С той стороны слышно. Там Семен!

Он ткнул пальцем на полдень. Узкие глазки его щурились. Широкий рот улыбался.

Все затихло. Время бежало монотонно, но Андрею не было скучно. Он прислушивался к шуму набегающих волн, смотрел, как пенился и сердился неугомонный бурун у самого края льдов.

„Чего он сердится? — думал он. — Ветра нет. И солнце светит".

Кругом было так тихо и так необыкновенно. Синело небо вверху. Снег ослепительно сиял от радостного мартовского дня.

Сзади него вдруг что-то засопело.

Андрей оглянулся. Возле потухшей печки прямо на снегу, подложив под голову шапку, сладко дремал Якунька. — „Словно котенок".

К вечеру обе партии вернулись к лодке. Их ждала горячая похлебка и кипяток в железном чайнике над огнем.

Илья не нашел ничего. Семен стрелял двух зайцев. Одного убил. Другой успел уйти и нырнуть в воду.

— Как же так? — удивился Андрей, — Неужели заяц может нырять?

Долго смеялись над ним поморы. Шуткам и остротам не было конца.

Андрей родился и вырос на заводе. Море и язык моряков мало были ему знакомы. Он не знал, что „зайцем" поморы зовут бородатого тюленя, самого крупного из тех, которые попадаются у берегов Белого моря.

Он не встречается стадами, как „кожа", т.-е. гренландские тюлени. Зато он много крупнее, и убить зайца считается у поморов большой удачей.

Охотники, конечно, не могли унести зайца с собой. К нему нужно было подойти завтра на лодке.

XV „Заяц“

Утром спустили карбас, взялись за весла и стали „выгребать". Ставить парус было нельзя. Ветер был „противной".

Илья сел у руля. Четверо гребцов — попарно на двух скамьях. Каждый из них работал одним веслом.

Семен прилег на носу и зорко вглядывался в тороса. Рядом поместились Андрей и Якунька. Андрей любовался причудливыми очертаниями льдов. Море с бегущими грядами волн восхищало его. Мерное покачивание карбаса не было ему противно. Морской болезнью он не страдал. Вдали на воде виднелись плавающие льдины. Иногда мелкие ледяные осколки чиркали об обшивку карбаса.

Против ветра карбас шел медленно. Долго пришлось „угребать", пока не добрались до места, где был убит „заяц".

Если бы Семен накануне не поставил заметки, место его вчерашней охоты было бы очень трудно найти.

Тюлень был убит довольно далеко от края льда. Торосы и стамухи загораживали его с моря. Но воткнутая у воды еловая ветка указала, где надо причаливать.

Лодку вытащили на припай. Всем хотелось посмотреть добычу.

Убитый „заяц" был крупный самец. Андрей смерил его. От задних вытянутых назад ласт до конца морды было около четырех с половиной шагов. Он был покрыт серою и желтоватою шерстью с серебристым отливом. На спине у него было черное пятно. На боках оно продолжалось в виде черных крыльев.

Тюленья отдушина или „продух" — это что-то в роде проруби. Около своей „лежки" зверь постоянно поддерживает ее. Через нее он влезает и вылезает из воды. Во время охоты он постоянно возвращается, чтобы высунуться и подышать. Если в сильные морозы все-таки продух успевает покрыться ледяной пленкой, тюлень пробивает ее ластами или головой.

Такие продухи есть везде в тех местах, которые облюбовали себе тюлени.

— Матерой! — сказал Илья.

— „Старик!" — прибавил Семен. — Серебра на нем парато много.

Помор никогда не употребит слово „очень". Он всегда вместо него скажет „парато".

„Заяц", действительно, сильно серебрился, что вместе с черною мордой служит признаком самцов.

Андрей с интересом осматривал этого большого морского зверя, которого видел первый раз в жизни.

— Ну, что? — улыбнулся Илья. — Долги ли уши у нашего „зайца"? Пожалуй, не уступит вашему „ушкану"?

Все засмеялись.

У морского зайца их не было вовсе.

— „А где же у него, вправду, уши-то? — удивился Андрей.

У него только дырки по бокам!"

— Вот и без ушей, а слышит лучше нашего… Чуть стукнешь издали веслом, чуть плеснешь, он сразу голову вверх и глядит.

— „А почему он без глаз?"

— Это ему Фомка-разбойник выклевал. Я видел, как он поднялся…

Андрей вспомнил, что он также приметил большую черную птицу, которая метнулась в сторону из-за ледяного бугра, когда они подходили. Она широко взмахивала длинными крыльями и быстро унеслась к морю.

Фомкой-вором, разбойником — метко прозывают на Беломорье большого поморника — черную хищную чайку, которая отличается удивительными повадками. Ее часто можно видеть и на берегу в тундре, и над волнами. Над морем любит она гоняться за большими чайками и отнимать у них пойманную рыбу.

— Вот погоди, сколько их тут будет, как мы „зайца" обдерем. Не сосчитаешь.

Поморы подсунули под тяжелого тюленя два весла и, как рычагами, с усилием перевернули его на спину.

После этого Семен острым ножом распорол ему кожу по средней линии брюха, от головы до задних ног. После этого начали сдирать шкуру вместе с толстым слоем подкожного сала, отделяя его от глубоко лежащего мяса.

Андрею также дали нож и велели делать то же, что и другие.

— „Ну и жирный этот заяц! — удивлялся Андрей. — И накой ему столько сала? Ведь эко страсть!"

— А ты попробуй поплавать в студеной воде! Небось, живо закостенеешь! А ему вот тепло. Никакой холод его не берет сквозь такую шубу, — говорил Илья. — Отчего же их и промышляют? Только из-за сала да из-за кожи.

Ободрать шкуру с такого большого зверя, как морской заяц, снять ее хорошо вместе с салом — это труд, который никому не покажется легким. Он требует не мало времени и искусства.

Когда работа была окончена, оставшаяся обнаженная туша показалась Андрею гораздо менее внушительной по сравнению с нетронутым зверем.

Поморы были довольны.

— Тут одного сала не менее шести пудов будет, — сказал Илья. — Хороший „заяц" попался!

Теперь оставалось еще доставить снятую шкуру к лодке, до которой было около сотни шагов. Поморы стали закатывать шкуру вместе с жиром и увязывать ее