– Я… не понимаю, – признался Ричард.

– Все просто. Сейчас ты принял решение стать моим человеком, и будешь жить, как мы: бесконечно долго, пока тебе не надоест. А потом однажды ты захочешь вернуться, стать вновь тем, кем был рожден. И тогда я уйду с тобой, и наши жизни истают в общем дыхании планеты. Так мой отец ушел за матерью, когда она устала от многих лет, проходящих мимо.

– Сколько же тебе лет?

– Хм… ну вот сколько в паспорте написано, – задумался Грэм. – Не помню, не считал.

– А Адам и его дед?

– Это совсем другая история. Адам – благословение своего рода, он еще совсем юный. Однажды он станет королем, а пока только учится быть мудрым, разумным и справедливым. А старик МакКой был стариком еще в моем детстве. Возможно, он сразу родился старым, чтоб два раза не вставать, – Грэм хмыкнул.

– И вы родственники?

– О, по человеческим меркам, дальние. Но почти все волшебные семьи так или иначе родня, – он сел на камень и выдохнул, глядя вдаль. – Красиво, а? Вот сурово так, неприглядно, и ничего яркого – а все равно красиво, правда же, Ричи?

– Правда, – Ричард улыбнулся и сел рядом. – Мне нравится, хоть ветер и пытается задуть меня обратно в машину.

Немного помолчали; море по-прежнему клокотало, но волны оставались мелкими. Теперь Ричард хорошо видел, что в воде множество жизней: кто-то плавал, кто-то кого-то ел, кто-то размножался. Кончики чьих-то волос покачивались у ближайших камней. Теперь так непросто будет оказаться в одиночестве…

– Как ты нашел меня? – негромко спросил Ричард. – В мире миллиарды людей, ты мог выбрать кого-то поближе.

– Это было совсем легко, – Грэм сощурился. – Я просто почуял тебя. Однажды утром ветер принес твое дыхание, и я сразу понял, что ты меня ждешь на другом берегу. Тогда я собрался в путь и поехал.

– И ты нашел меня? Но ведь в мире без счета душ, сердец и дыханий…

– Но твое-то только одно. И потом, я проверил тебя пирогом.

– Пирогом? – удивился Ричард.

– Малиновый пирог, который ты нашел как-то поутру. Он ведь вкусным был, да?

– Так это был ты… я и забыл уже. Да, очень вкусный. Но что это доказывает?

Грэм усмехнулся и приобнял его за плечи, согревая своим теплом.

– Это был пирог с вопросом. Если он вкусный – то ответ «да». А я только этого и ждал, так что оставалось лишь аккуратно подвести к пониманию тебя самого. Хотя, признаюсь, было очень трудно сдерживаться, чтобы не кинуться на тебя сразу, уволочь к себе в берлогу и предать жестокому поруганию.

– Здорово получилось. Хотя я согласился бы на поругание почти сразу после знакомства, – признался Ричард.

– Хм, ну, я этого не знал, так что решил действовать осторожно. Пройдемся? Там за скалами красивые маленькие заливчики, возле них мне нравится сидеть. В прежние века здесь останавливались на зимовку морские кони и прочие кочевые существа, так что море в тех местах до сих пор выбрасывает на берег их поделки: фигурки коней и рыб с человеческими лицами, связки бус, памятки.

– О, интересно, – кивнул Ричард. – Хотел бы я увидеть морского коня…

– Так ты же видел. Вон на маяке у вас их целая семья живет. Правда, там и пресноводные есть, но я в этом не очень силен, – Грэм улыбнулся.

– Да, верно. Тогда тематический сувенир для Дина не помешал бы.

Они шли едва заметной тропкой; камешки скакали под ногами, будто разбегаясь с дороги медведя, а мелкая живность совершенно не обращала на них внимания, занимаясь своими суетливыми делами. Ползали и прыгали какие-то насекомые, сновали деловые мыши или их родственники, крохотная птичка поднялась было над гнездом из сухой травы, но тут же села обратно. От каждого такого знака доверия Ричарду становилось тепло в животе. Никогда прежде он не чувствовал себя частью огромного мира настолько явно.

Тропка вильнула и вывела их к узкому заливчику, окруженному каменными глыбами. Тут росла мелкая жесткая трава, которая не боится ветров, на камнях сидели, нахохлившись, чайки.

– Действительно очень красивое место, – сказал Ричард. – Где поискать артефакты?

– Обычно возле воды или в прибое, – ответил Грэм. – Жаль, что шторм был не вчера: после него обычно что-то бывает. А так чаще всего бусины встречаются: зеленые, серые, белые. Я их обычно в общину отправляю, что на острове Фэйр: там уже много лет заправляют жители моря, и мы с ними вроде как общаемся. Адаму это, конечно, ой как не нравится.

– Он не любит морских существ, и поэтому не дружит с ребятами с маяка! Я понял! – просиял Ричард, осторожно перебираясь по камням у самой воды.

– А ты шустрый, – прыснул Грэм.

– Тут штука с дыркой, но для бусины великовата. Или это было украшение морского гиганта?

Ричард опасно склонился на камнях, и вытащил светлый голыш, размером чуть больше ладони. В его центре зияло гладкое отверстие.

– Это слуховой камень, – махнул рукой Грэм. – Их здесь полно.

– Что он делает?

– Да ничего: лежит себе, и водой в дырочку сифонит. Но если у тебя в море есть близкие, он поможет услышать его, почувствовать рядом.

– О… тогда это и есть самая подходящая вещь для Дина: возможно, это поможет им с Эйданом помириться, – задумался Ричард.

– Тоже считаешь, что они это не всерьез? Вот и мне кажется… если бы я ради кого и сожрал фею, то только ради тебя, мой родной, – Грэм подошел и обнял Ричарда. – Каждый раз, когда я вижу, как ты беспокоишься о друзьях, у меня сердце плавится от нежности.

– Конечно… нельзя же так… если любишь кого-то, – прошептал Ричард ему в шею. – Нельзя… уходить.

Камень едва не выпал из его рук. С ближайшей скалы снялись несколько чаек и полетели низко над водой, скрываясь от ветра за прибрежными грядами. Ричарду казалось, что их протяжные крики отдаются в его груди. Он пытался вспомнить себя прошлым летом, и не мог, словно вся его жизнь до встречи с Грэмом превратилась в кадры кинохроники. Наверное, так и происходит, когда встречаешь того, кто искал тебя всю жизнь, и кто снился тебе в самых хороших снах: жизнь начинается заново, и не важно, сколько лет ты прожил до этого. Жизнь начинается.