войны согласуясь прилежно.
Много лазутчиков были за Яик направлены тайно
В Кернек, Брахимов, Биляр - посчитать там ряды частоколов,
Всё разузнать и прощупать, проверить нормально,
Ведь после Калки разбили булгары всесильных монголов!
Правда ли, что князь Гали им джихад объявил смертоносный,
И божества их, Тенгре и Аллах, как народ свой лелеют?
Есть ли согласие там у берсулов, эсгелей несносных,
Будут башкиры с булгарами, или они не посмеют?
Как князь Владимиро-Суздальский мир соблюдает с Булгаром,
Дарят ли хитро булгары зерно русским княжествам снова?
Что там с Пургасовой Русью, мордвой, с этим спором кровавым,
Между Булгаром, Рязанью, Владимиром вплоть до измора?
Знали булгары, три раза отбившись, что будет четвёртый, Что Чингисхан не шутил, край примкнув их к улусу Батыя, Знали, что был ими сломлен Иран - древний, мощный и гордый, Что смерть с востока грядёт и прошли времена золотые! Рыли они спешно рвы, и валы возводили повсюду, Стрелы калили, свозили припасы, готовили войско, Всех примирив, мусульман и язычников, веру дав люду, Что победят, если будут сражаться как раньше - геройски. Сто городов их раскинулись вширь бесподобно и вольно, Больше, чем Франция, земли восточные всех крестоносцев. Больше Биляра был Константинополь, Багдад и довольно! Мекка ремёсел, батыров, поэтов, учёных, торговцев... От Жигулей до Казанки, от Суры-реки до Урала, В лесостепной полосе и в лесах, и степях бесконечных Жили уже семь веков на земле плодородной булгары, В поисках счастья и смысла, ответов извечных. Их стольный град золотыми воротами был изукрашен, Высь минаретов ласкало приветливо солнце и ветер, В музыке улиц мощёных и стен неприступных, и башен, Труб дымоходов домов, бань горячих и песен под вечер. Славе искусства булгарских наездников равных не много! Девушки были прекрасны, как капли росы на бутоне, Славились дел золотых мастера и литья кружевного, Сталь, зеркала и ковры, и огромные сильные кони...
В снах страшных видел Батый, как сто тысяч батыров булгарских - Всадников грозных в тяжёлой броне, вместе с русской пехотой Строятся к битве, и половцы с ними гарцуют казацки, Бой начинают стрелки с половецкой коварной охотой. Вот их косой уж союзных киргизов, канглов скосило! Стали изматывать тут и монгольских стрелков превосходных. Тем, вместо сильной атаки булгар, нужно тратить все силы, Быстро теряя людей, отправлять в тыл подранков не годных... С гулом несётся тяжёлая волжская конница лавой, В центре монгольского войска пробив много брешей, Их окружить не дают половецкие лучники справа, Слева стена ощетинилась русских князей с ратью пешей. Вот уж царевичи стали сражаться и падать на землю, Стрелы всё гуще врагов, их наскоки всё чаще и злее, Вот уж нукёры у ставки Бату пали все, долгу внемля, Вот и он сам иссечён, обезглавлен, и без мавзолея...
"Нет, не бывать! - даже крикнул средь ночи Батый, просыпаясь, - Пусть будут по одному эти наши враги перебиты!" Жутко все пять половчанок-наложниц его испугались, Спешно прикрыв наготу, поспешили скорей из кибитки. Сонный пришёл Субедей, будто дед разворчавшись на внука. "Надо бераты писать, деньги слать, больше льстивейших знаков, - Хан бахатуру сказал, - был пророческий сон, словно мука! Нужно расстроить союзы Руси и Булгар и кипчаков!" "Бредишь, Бату, - Субедей хмуро гаркнул и сел рядом грузно, - Завтра Урал станут волнами переходить повсеместно Сто тысяч воинов наших и сто тысяч наших союзных. Их же союза и не было! Ты перепил, если честно!"
Правда, в тот год князь Владимиро-Суздальский был на подъёме, Брат его только что сел княжить в Киеве, граде великом. В Новгороде княжил сильный племянник, но не паремьёю. Силы большие собрать бы смогли с этих мест перед лихом. Князь Новгородский карел занимался крещением бойко, Несколько опередив в этом шведов, и был в том удачен, Был то за них, то за храбрых жемайтов, сражался пристойко, Папой Григорием был крестоносный поход к ним назначен. Сам князь Владимиро-Суздальский с эрзей боролся проклятой За Обран ош - Нижний Новгород, что захватил годом раньше За Украиной Залесской марийцев крестил раз в десятый, А на буртасов рязанцев он слал на Воронеж и дальше...
После молитвы, к полудню, Урал перешли все отряды - Начался славный поход на Булгарию всех чингизидов. С ними монголы и половцы их, и казахи все кряду, Следом обозы припасов, осадных машин разных видов. Кто бы тогда описал, как земля загудела ужасно, Пыль поднялась до небес и река потекла конной рати? Кто бы сказал, чем закончится эта война громогласно, В мире божественных дел, для кого и чего это ради? Левым крылом шёл Бури двадцать тысяч монголов имея, Справа был Орду-Ичен, также с ним два отборных тумена, Первым царевич Шибан шёл, туменом бытыров владея, С главными силами шел Бату-хан, на коне неизменно. Так же, как раньше в других временах и походах военных, Всюду разъезды разъехались их широко, как облава. Дела им не было до грабежей, до еды и до пленных, Дело их было разведать, где главное воинство встало. Всюду гонцы от отрядов носились сайгаков скорее, Шли будто порознь все, только как пальцы руки собирались. Как раньше в Индии, Цзинь и Си Ся, Бирме или Корее, В бой не вступая по мелочи, в сердце страны прорывались. Вскоре Шибан встретил главное войско булгарское в поле. Вдоль быстрой Шешмы собрались сто тысяч, и пеших, и конных: И ополченцев, рабов, но пришедших по собственной воле, Метких улан, и в броне бахадиров, в боях искушённых. Соединилось всё войско монголов в том месте, как пальцы. В ставку царевичей холм обратили и стали ждать знака. Сам Бату-хан стал молится Сульдэ, плакать с видом страдальца, "Ясу" к груди прижимая, Чингиза в ночи вызывая из мрака. Все мусульмане молились с ним вместе, как он попросил их, И степняки-ариане молились Христу о скорейшей победе. Несколько пленных убили шаманы, красивых и сильных, К пикам знамён на холме принеся кровь и плоть страшной снеди.
Вечером поздним, когда солнце село, забрав блики света, Стал Бату-хан с Бурундаем тумены вести через реку, Что удалось без помех от булгар, не поверивших в это, И
Знали булгары, три раза отбившись, что будет четвёртый, Что Чингисхан не шутил, край примкнув их к улусу Батыя, Знали, что был ими сломлен Иран - древний, мощный и гордый, Что смерть с востока грядёт и прошли времена золотые! Рыли они спешно рвы, и валы возводили повсюду, Стрелы калили, свозили припасы, готовили войско, Всех примирив, мусульман и язычников, веру дав люду, Что победят, если будут сражаться как раньше - геройски. Сто городов их раскинулись вширь бесподобно и вольно, Больше, чем Франция, земли восточные всех крестоносцев. Больше Биляра был Константинополь, Багдад и довольно! Мекка ремёсел, батыров, поэтов, учёных, торговцев... От Жигулей до Казанки, от Суры-реки до Урала, В лесостепной полосе и в лесах, и степях бесконечных Жили уже семь веков на земле плодородной булгары, В поисках счастья и смысла, ответов извечных. Их стольный град золотыми воротами был изукрашен, Высь минаретов ласкало приветливо солнце и ветер, В музыке улиц мощёных и стен неприступных, и башен, Труб дымоходов домов, бань горячих и песен под вечер. Славе искусства булгарских наездников равных не много! Девушки были прекрасны, как капли росы на бутоне, Славились дел золотых мастера и литья кружевного, Сталь, зеркала и ковры, и огромные сильные кони...
В снах страшных видел Батый, как сто тысяч батыров булгарских - Всадников грозных в тяжёлой броне, вместе с русской пехотой Строятся к битве, и половцы с ними гарцуют казацки, Бой начинают стрелки с половецкой коварной охотой. Вот их косой уж союзных киргизов, канглов скосило! Стали изматывать тут и монгольских стрелков превосходных. Тем, вместо сильной атаки булгар, нужно тратить все силы, Быстро теряя людей, отправлять в тыл подранков не годных... С гулом несётся тяжёлая волжская конница лавой, В центре монгольского войска пробив много брешей, Их окружить не дают половецкие лучники справа, Слева стена ощетинилась русских князей с ратью пешей. Вот уж царевичи стали сражаться и падать на землю, Стрелы всё гуще врагов, их наскоки всё чаще и злее, Вот уж нукёры у ставки Бату пали все, долгу внемля, Вот и он сам иссечён, обезглавлен, и без мавзолея...
"Нет, не бывать! - даже крикнул средь ночи Батый, просыпаясь, - Пусть будут по одному эти наши враги перебиты!" Жутко все пять половчанок-наложниц его испугались, Спешно прикрыв наготу, поспешили скорей из кибитки. Сонный пришёл Субедей, будто дед разворчавшись на внука. "Надо бераты писать, деньги слать, больше льстивейших знаков, - Хан бахатуру сказал, - был пророческий сон, словно мука! Нужно расстроить союзы Руси и Булгар и кипчаков!" "Бредишь, Бату, - Субедей хмуро гаркнул и сел рядом грузно, - Завтра Урал станут волнами переходить повсеместно Сто тысяч воинов наших и сто тысяч наших союзных. Их же союза и не было! Ты перепил, если честно!"
Правда, в тот год князь Владимиро-Суздальский был на подъёме, Брат его только что сел княжить в Киеве, граде великом. В Новгороде княжил сильный племянник, но не паремьёю. Силы большие собрать бы смогли с этих мест перед лихом. Князь Новгородский карел занимался крещением бойко, Несколько опередив в этом шведов, и был в том удачен, Был то за них, то за храбрых жемайтов, сражался пристойко, Папой Григорием был крестоносный поход к ним назначен. Сам князь Владимиро-Суздальский с эрзей боролся проклятой За Обран ош - Нижний Новгород, что захватил годом раньше За Украиной Залесской марийцев крестил раз в десятый, А на буртасов рязанцев он слал на Воронеж и дальше...
После молитвы, к полудню, Урал перешли все отряды - Начался славный поход на Булгарию всех чингизидов. С ними монголы и половцы их, и казахи все кряду, Следом обозы припасов, осадных машин разных видов. Кто бы тогда описал, как земля загудела ужасно, Пыль поднялась до небес и река потекла конной рати? Кто бы сказал, чем закончится эта война громогласно, В мире божественных дел, для кого и чего это ради? Левым крылом шёл Бури двадцать тысяч монголов имея, Справа был Орду-Ичен, также с ним два отборных тумена, Первым царевич Шибан шёл, туменом бытыров владея, С главными силами шел Бату-хан, на коне неизменно. Так же, как раньше в других временах и походах военных, Всюду разъезды разъехались их широко, как облава. Дела им не было до грабежей, до еды и до пленных, Дело их было разведать, где главное воинство встало. Всюду гонцы от отрядов носились сайгаков скорее, Шли будто порознь все, только как пальцы руки собирались. Как раньше в Индии, Цзинь и Си Ся, Бирме или Корее, В бой не вступая по мелочи, в сердце страны прорывались. Вскоре Шибан встретил главное войско булгарское в поле. Вдоль быстрой Шешмы собрались сто тысяч, и пеших, и конных: И ополченцев, рабов, но пришедших по собственной воле, Метких улан, и в броне бахадиров, в боях искушённых. Соединилось всё войско монголов в том месте, как пальцы. В ставку царевичей холм обратили и стали ждать знака. Сам Бату-хан стал молится Сульдэ, плакать с видом страдальца, "Ясу" к груди прижимая, Чингиза в ночи вызывая из мрака. Все мусульмане молились с ним вместе, как он попросил их, И степняки-ариане молились Христу о скорейшей победе. Несколько пленных убили шаманы, красивых и сильных, К пикам знамён на холме принеся кровь и плоть страшной снеди.
Вечером поздним, когда солнце село, забрав блики света, Стал Бату-хан с Бурундаем тумены вести через реку, Что удалось без помех от булгар, не поверивших в это, И