На горле заходил острый кадык, и Федор понял, что незнакомцу больно смеяться.

-А куда нам податься? – поинтересовался он. – Не к тебе же в гости идти, а, добрый самаритянин?

-Идем.

Федор закусил губу. Он сказал раньше, чем успел подумать. Даже раньше, чем толком понял вопрос. Просто он не мог оставить людей умирать на улице, а здравый смысл, который на задворках сознания в это время долдонил, что он делает глупость, что неизвестно, кто это и кто их так, и еще много всяческих «что», сейчас был в меньшинстве.

Он просто не мог промолчать. Не имел такой силы – ни внутренней, волевой, ни какой-либо еще. Смотрел на этих существ – язык не поворачивался звать их людьми, до такого состояния они были доведены – и осознавал, что не сможет спокойно спать и есть, просто жить дальше, если сейчас ничего не сделает. Кто бы они ни были. Что бы ни натворили. Он не может. И точка. Он и сам был удивлен таким своим порывом. Всегда считая себя человеком весьма далеким от благотворительности, бессмысленной и беспощадной, сейчас он будто бы глядел на себя со стороны и поражался.

Собеседник уставился на Федора точно так же ошалело.

-Что?.. – переспросил он неверяще.

-Идем, - повторил Федор, подкрепляя свои слова кивком. - Идем, я говорю. Я вас тут не оставлю. Идем.

Он подал руку, и тот, второй, за нее неловко ухватился – пистолет исчез у него за поясом, быстро и сноровисто. Ладонь у незнакомца оказалась жесткая, мозолистая, хватка до боли крепкая, пальцами он впивался намертво, как бульдог зубами. Поднятый на ноги, он оказался лишь немного Федора выше, но казался массивнее, в основном, за счет странного наряда. Насилу парень вспомнил, что так, кажется, выглядит так называемая «полная выкладка». Военными штучками-дрючками он не интересовался никогда, считал их забавой для умственно отсталых и даже фильмов-боевиков не смотрел, находя скучными. Так что ни мешковатые, со множеством карманов, штаны, ни такая же куртка, ни обрывки (обломки?..) чего-то, напоминавшего отдаленно защитные щитки байкеров, Федору не оказались знакомы. Между тем, поднятый на ноги тип наклонился над товарищем, повозился и, перекинув его руку себе через плечо, рывком заставил распрямится. Это было похоже на то, как Давид поднимал бы поверженного Голиафа. Федор с ужасом понял, что тот не только жив, но и в сознании, судя по тому, что его кое-как держали ноги.

-Идем, - тихо и почти что ласково прошептал ему второй. Куда только девалась из его голоса жесткость, куда пропал колючий тон, которым он только что огрызался – теперь этот человек шептал почти нежно, будто над больным ребенком. – Идем, - повторил он. - Я же говорил, молитвы иногда слышат…

**********

Он впустил обоих в свой дом, а сам пошел и все же поковырялся в проводах. А заодно – набросал чистого снега, заметая кровавый след. Федору совершенно не хотелось, чтобы эту красотищу нашел кто-то еще. Хотя, как он подозревал, окрестные бродячие псы скоро устроят тут настоящее безумие. Обойтись так же и с лестницей – зачистить снежком - он не мог, но там, как ни странно, и заметно было меньше. В конце концов, парень решил, что сочинит что-нибудь про неудачный поход на рынок, и недостойное поведение своего будущего стейка. Где наша-то не пропадала… Впервой ли студентам сочинительствовать?

Когда он ступил в родной дом, возвратясь после своих трудовых подвигов, то сначала услышал шум воды, а затем уловил странный запах. Отправившись на шум, Федор застал картину, от которой внутренности скрутило – хотелось отойти и вернуть все, съеденное за день. Теперь, при нормальном освещении, он мог с большей точностью рассмотреть своих гостей. И те ему очень, очень сильно не понравились. Оба в военной форме, истрепанной, изрешеченной, замызганной черт знает чем, и в свежих кровавых пятнах, выглядящих влажными и черными. Тот, первый, кого Федор поначалу принял за бесформенную кучу, сейчас находился внутри ванной, прямо в одежде, и едва там помещаясь. Под струями душа он, очевидно, медленно согревался – вода хлестала холодная, пара не было. В сток утекали красные ручейки и речушки. Черные волосы липли к смуглому горбоносому лицу, опущенному долу. Его товарищ, пристроившись на бортике, сосредоточенно кромсал походным ножом чужой рукав, отдирая куски ткани от запекшейся уже раны. Глядя на это, Федор молча полез за аптечкой и поставил ее перед гостями на раковину. Второй кивнул благодарно, вслепую нашарил пузырек со спиртом, сощелкнул пробку… и от души глотнул. Затем налил немного на ладонь и поднес к лицу своего товарища. Тот припал и в полглотка осушил все до капли. Федор глядел на это зрелище, не зная, то ли падать в обморок, то ли ругаться на чем свет стоит.

-Ты бы может обезболивающего ему… - неуверенно протянул он. Ответом стали чужие карие глаза, полные самого искреннего, недоверчивого изумления, а затем – совершенно безумной надежды.

-Можно?..

Федор никогда прежде не видел, чтобы кто-то так радовался обычной ампуле новокаина. Он никогда и ни у кого не слышал такого голоса. Если бы Федор предложил исцелить раненого при помощи Живой Воды, пол-литра которой у него каким-то чудом завалялась в холодильнике – пожалуй, и тогда бы он не услышал этих вибрирующих от боязни поверить во все происходящее ноток.

Гость принял ампулу из рук хозяина, будто новообращенный неофит – святыню от верховного жреца, и немедленно принялся с ней возиться. Вкатил две дозы своему товарищу, безжалостно вогнав иглу шприца едва ли не с замаха, и снова вернулся к промыванию многочисленных ран.

-Где это вас так? – наконец, переборол изумление и совладал с языком Федор. Он все рассматривал обоих, стараясь успокоить скачущее сердце, убедить себя поверить в то, что это не актеры боевика и что это по-настоящему произошло с двумя живыми людьми. Тот гость, что был потрепан поменьше, обернулся. Парень, встретившись с его взглядом, и сам не знал, хочет он или не хочет знать все подробности.

-Облажались на работе, - наконец, оповестил он, и Федор заметил, что говорит он тягуче, будто бы с каким-то акцентом.

-Вас ищет ментовка?

-Вполне может статься, – второй закашлялся, сплюнул кровью и утер рот тыльной стороной ладони. Его товарищ похлопал его по плечу, каким-то невообразимым образом найдя для этого местечко поцелее.

-À la guerre comme à la guerre, - процитировал он известную фразу.

-Ладно, - вздохнул Федор, который и сам видел, что у них «на войне как на войне». – Если тебе нужна будет еще