останется в силе. Popeye sent for the turnkey and gave him a hundred dollar bill. Лупоглазый позвал надзирателя и дал стодолларовую купюру. He wanted a shaving-kit and cigarettes. Поручил купить бритвенный прибор и сигарет. "Keep the change and let me know when it's smoked up," he said. - Сдачу оставь у себя, прокурим все деньги -скажешь. "I reckon you wont be smoking with me much longer," the turnkey said. - Вам, похоже, недолго осталось курить со мной, -сказал надзиратель. "You'll get a good lawyer, this time." Теперь у вас будет хороший адвокат. "Dont forget that lotion," Popeye said. - Не забудь марку лосьона, - сказал Лупоглазый. - "Ed Pinaud." "Эд Пино". He called it Он произнес "Py-nawd." "Пай-нод". It had been a gray summer, a little cool. Лето стояло хмурое, прохладное. Little daylight ever reached the cell, and a light burned in the corridor all the time, falling into the cell in a broad pale mosaic, reaching the cot where his feet lay. Даже днем в камере было темно, и в коридоре постоянно горел электрический свет, он падал в решетчатую дверь широкой тусклой полосой, достигая изножья койки. The turnkey gave him a chair. Надзиратель принес Лупоглазому стул. He used it for a table; upon it the dollar watch lay, and a carton of cigarettes and a cracked soup bowl of stubs, and he lay on the cot, smoking and contemplating his feet while day after day passed. Лупоглазый использовал его вместо стола; там лежали долларовые часики, пачка сигарет и треснутая суповая миска с окурками, сам он валялся на койке, курил, разглядывая свои ноги, и так шел день за днем. The gleam of his shoes grew duller, and his clothes needed pressing, because he lay in them all the time, since it was cool in the stone cell. Блеск его штиблет потускнел, одежда измялась, потому что он лежал не раздеваясь, так как в камере было прохладно. One day the turnkey said: Однажды надзиратель сказал: "There's folks here says that deppity invited killing. - Тут кое-кто говорит, что это убийство подстроил шерифов помощник. He done two-three mean things folks knows about." Люди знают за ним несколько подлых дел. Popeye smoked, his hat over his face. Лупоглазый курил, сдвинув на лицо шляпу. The turnkey said: Надзиратель сказал: "They might not a sent your telegram. - Вашу телеграмму могли не отправить. You want me to send another one for you?" Хотите, я пошлю другую? Leaning against the grating he could see Popeye's feet, his thin, black legs motionless, merging into the delicate bulk of his prone body and the hat slanted across his averted face, the cigarette in one small hand. Стоя у двери, он видел ступни Лупоглазого, тонкие, черные ноги, переходящие в хрупкий корпус распростертого тела, шляпу, сдвинутую на повернутое в сторону лицо, сигарету в маленькой руке. His feet were in shadow, in the shadow of the turnkey's body where it blotted out the grating. Ноги находились в тени от тела надзирателя, заслоняющего решетку. After a while the turnkey went away quietly. Помедлив, надзиратель тихо ушел. When he had six days left the turnkey offered to bring him magazines, a deck of cards. Когда оставалось шесть дней, он вызвался принести журналы, колоду карт. "What for?" Popeye said. - Зачем? - сказал Лупоглазый. For the first time he looked at the turnkey, his head lifted, in his smooth, pallid face his eyes round and soft as those prehensile tips on a child's toy arrows. Впервые за все это время он приподнял голову и взглянул на надзирателя, глаза на его спокойном, мертвенно-бледном лице были круглыми, мягкими, как липкие наконечники на детских стрелах. Then he lay back again. Потом лег снова. After that each morning the turnkey thrust a rolled newspaper through the door. С тех пор надзиратель каждое утро просовывал в дверь свернутую трубкой газету. They fell to the floor and lay there, accumulating, unrolling and flattening slowly of their own weight in diurnal progression. Они падали на пол и валялись там, медленно раскручиваясь от собственной тяжести. When he had three days left a Memphis lawyer arrived. Когда оставалось три дня, приехал мемфисский адвокат. Unbidden, he rushed up to the cell. Он без приглашения сразу же устремился к камере. All that morning the turnkey heard his voice raised in pleading and anger and expostulation; by noon he was hoarse, his voice not much louder than a whisper. "Are you just going to lie here and let-" "I'm all right," Popeye said. "I didn't send for you. Keep your nose out." Надзиратель все утро слышал его голос, просящий, сердящийся, убеждающий; к полудню адвокат охрип и говорил почти шепотом: "Do you want to hang? - Хотите, чтобы вас повесили? Is that it? Да? Are you trying to commit suicide? Совершаете самоубийство? Are you so tired of dragging down jack that.... You, the smartest-" Так устали загребать деньгу, что... Вы, самый ловкий... "I told you once. - Я уже сказал. I've got enough on you." Хватит. "You, to have it hung on you by a small-time j.p.! - И вы допустили, чтобы это вам пришил какой-то мировой судьишка? When I go back to Memphis and tell them, they wont believe it." Рассказать в Мемфисе - никто не поверит. "Dont tell them, then." - Ну так не рассказывай. He lay for a time while the lawyer looked at him in baffled and raging unbelief. Он лежал, адвокат глядел на него с яростным изумлением. "Them durn hicks," Popeye said. - Вот же бестолочь, - сказал Лупоглазый. "Jesus Christ Beat it, now," he said. - Черт возьми... Пошел отсюда. "I told you. Ты мне не нужен. I'm all right." У меня все в порядке. On the night before, a minister came in. Накануне вечером пришел священник. "Will you let me pray with you?" he said. - Можно я помолюсь с вами? - спросил он. "Sure," Popeye said; "go ahead. - Не бойся, - ответил Лупоглазый. - Валяй. Dont mind me." Не стесняйся. The minister knelt beside the cot where Popeye lay smoking. Священник опустился на колени возле койки, где Лупоглазый лежал и курил. After a while the minister heard him rise and cross the floor, then return to the cot. Немного погодя услышал, как он встал, прошел по камере и вернулся обратно. When he rose Popeye was lying on the cot, smoking. Когда священник поднялся, Лупоглазый лежал и курил. The minister looked behind him, where he had heard Popeye moving and saw twelve marks at spaced intervals along the base of the wall, as though marked there with burned matches. Взглянув в ту сторону, где раздавались, шаги Лупоглазого, священник увидел на полу вдоль стены двенадцать линий, проведенных горелыми спичками на равном расстоянии друг от друга. Two of the spaces were filled with cigarette stubs laid in neat rows. Две дорожки были заполнены аккуратными рядами окурков. In the third space were two stubs. В третьей лежало два. Before he departed he watched Popeye rise and go there and crush out two more stubs and lay them carefully beside the others. Перед уходом он видел, как Лупоглазый поднялся, пошел туда, раздавил еще два и тщательно уложил к лежащим. Just after five oclock the minister returned. В начале шестого священник вернулся. All the spaces were filled save the twelfth one. Все дорожки, кроме двенадцатой, были полны. It was three quarters complete. Двенадцатая была заполнена на три четверти. Popeye was lying on the cot. Лупоглазый лежал на койке. "Ready to go?" he said. - Пора идти? - спросил он. "Not yet," the minister said. - Еще нет, - ответил священник. "Try to pray," he said. - Попробуйте помолиться, - сказал он. "Try." Попробуйте. "Sure," Popeye said; "go ahead." - Валяй, - сказал Лупоглазый. - Не бойся. The minister knelt again. Священник снова опустился на колени. He heard Popeye rise once and cross the floor and then return. Он слышал, как Лупоглазый поднялся,