- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (97) »
прийти и посмотреть…
— Какого дьявола! — сказал Рэндом. — Здесь есть твой Козырь, ее и какого-то парня, которого я раньше ни разу не видел! Где ты их взял?
— Дай посмотреть, — сказал я.
Рэндом передал мне три карты.
— Ну? — сказал он. — Это Брэнд? Он единственный, о ком я знаю, что он умеет сейчас делать Козыри.
— К Брэнду у меня никаких дел нет, — отозвался Мартин, — разве что убить его.
Но я уже знал, что карты не от Брэнда. Они были нарисованы совсем не в его стиле. И не в стиле кого бы то ни было, чью работу я знал. Но на мгновение что-то откликнулось эхом в моей памяти. Черты третьего человека. О ком Рэндом сказал, что никогда не видел его раньше. Я смотрел на лицо юноши, который угрожал мне арбалетом перед Дворами Хаоса, затем узнал и решил не стрелять.
Я протянул эту карту.
— Мартин, кто это? — спросил я.
— Тот, кто сделал эти три Козыря, — сказал Мартин. — Рисуя эти два, он сделал и свой. Имени его я не знаю. Он друг Дары.
— Ты лжешь, — сказал Рэндом.
— Тогда пусть скажет Дара, — сказал я и повернулся к ней.
Она по-прежнему стояла на коленях возле Бенедикта, хотя уже закончила перевязку, а брат уже сидел сам.
— Ну как? — сказал я, помахивая картой. — Кто этот человек?
Дара глянула на карту, затем на меня. Улыбнулась.
— Ты действительно не знаешь? — спросила она.
— Стал бы я спрашивать?
— Тогда посмотри на него еще раз, а затем — в зеркало. Он — твой сын, как и мой. Его зовут Мерлин.
Меня не так-то легко вывести из равновесия, но в этих словах не было ничего легкого. Я почувствовал, как голова пошла в карусель. Но пришел в себя достаточно быстро. Что ж, разница во времени сыграла со мной крутую шутку.
— Дара, — сказал я, — чего ты хочешь?
— Пройдя Образ, я сказала тебе, — ответила Дара, — что Янтарь должен быть разрушен. И хочу по праву приложить к этому руку.
— У тебя будет моя старая камера, — сказал я. — Нет. Та, что рядом. Стража!
— Корвин, все нормально, — сказал Бенедикт, поднимаясь на ноги. — Это не так плохо, как кажется. Она может все объяснить.
— Тогда пусть начинает.
— Нет. С глазу на глаз. Только семья.
Я отослал обратно явившихся на мой зов стражников.
— Хорошо. Давайте соберемся в одной из комнат наверху.
Бенедикт кивнул, и Дара взяла его под руку. Рэндом, Джерард, Мартин и я пошли следом за ними к выходу. Я только успел оглянулся на тронный зал, где сон мой стал явью. Такие дела.
Я перевалил через гребень Колвира и, добравшись до своей гробницы, спешился. Вошел внутрь и открыл гроб. Он был пуст. Хорошо. А то меня уже начинало разбирать любопытство. В какой-то мере я ожидал увидеть себя лежащим в этом гробу — свидетельство, что, несмотря на приметы и интуицию, я каким-то образом забрел не в ту тень. Я вышел наружу и погладил Звезду по носу. Светило солнце, а ветерок был прохладен. И у меня вдруг появилось желание залезть в море. Вместо этого я уселся на скамью и задымил трубкой. Мы поговорили. Усевшись с ногами на коричневой кушетке, Дара улыбалась и излагала историю своего происхождения от Бенедикта и адской девы Линтры, историю своего рождения и воспитания при Дворах Хаоса — в царстве чрезвычайной неэвклидовости[3], где само время воплощает проблемы странных распределений. — Твой рассказ при первой встрече был ложью, — сказал я. — Почему же я должен верить тебе сейчас? Дара улыбнулась и стала разглядывать ногти. — Тогда мне пришлось солгать, — объяснила она, — чтобы получить от тебя то, что я хотела. — И это?.. — Знания о семье, Образе, Козырях, Янтаре. Чтобы обрести твое доверие. Чтобы иметь от тебя ребенка. — А не было б больше толку от правды? — Едва ли. Я пришла из стана врага. Да и мои желания были не из тех, что пришлись бы тебе по вкусу. — Твои игры с мечом?.. Тогда ты говорила, что тебя тренировал Бенедикт. Дара опять улыбнулась, и в глазах ее зажглись темные огоньки. — Я училась у самого великого герцога Бореля, Высшего Повелителя Хаоса. — …А твоя внешность, — сказал я. — Она многократно менялась, пока ты проходила Образ. Как? И почему? — Все, кто родом из Хаоса, — меняющие облик, — ответила она. Я вспомнил о спектакле Дваркина в ту ночь, когда он сыграл меня. Бенедикт кивнул. — Папа одурачил нас маской Ганелона. — Оберон — сын Хаоса, — сказала Дара, — мятежный сын мятежного отца. Но сила осталась. — Тогда почему же мы не можем этого делать? — спросил Рэндом. Она пожала плечами. — А ты пробовал? Наверное, можете и вы. С другой стороны, может, в вашем поколении способность умерла. Я не знаю. Ну а что до меня, есть несколько любимых обликов, к которым я обращаюсь во время стресса. Я выросла там, где трансформация — обычное дело и где преобладает иной облик. А от рефлексов я не избавлена. Этому ты и был свидетелем… в тот день. — Дара, — сказал я, — зачем тебе было все это: знания о семье, Образе, Козырях, Янтаре? Сын? — Ну ладно, — она вздохнула. — Ладно. Сейчас вам известно о планах Брэнда… разрушении и воссоздании Янтаря?.. — Да. — В этом и заключались наши соглашение и взаимодействие. — Включая убийство Мартина? — Нет, — сказала она. — Мы не знали, кого он намеревался использовать в качестве… средства. — И это тебя остановило бы, если б ты знала? — Ты задаешь гипотетический вопрос, — сказала Дара. — Ответь на него сам. Я рада, что Мартин остался жив. Вот и все, что я могу сказать об этом. — Ладно, — сказал Рэндом. — Что о Брэнде? — Он сумел выйти на наших вождей теми путями, что узнал от Дваркина. У Брэнда были свои амбиции. Он нуждался в знаниях, власти. Он предложил сделку. — В каких знаниях? — Брэнд не знал одного — как уничтожить Образ… — Значит, это вы в ответе за то, что он натворил, — сказал Рэндом. — Если хочешь смотреть на это так. — Хочу. Дара пожала плечами, взглянула на меня. — Хочешь дослушать эту историю? — Валяй, — я глянул на Рэндома, тот кивнул. — Брэнду дали все, чего он хотел, — сказала она, — но не доверяли. Боялись, что раз он обладает властью формирования мира, то не остановится на подправленном Янтаре. И попытается распространить свое владычество на Хаос. Ослабленный Янтарь — вот чего мы добивались; так, чтобы Хаос был сильнее, чем сейчас, — установить новое равновесие и дать нам больше теневых миров, что лежат между нашими владениями. Давным-давно стало
II
Я перевалил через гребень Колвира и, добравшись до своей гробницы, спешился. Вошел внутрь и открыл гроб. Он был пуст. Хорошо. А то меня уже начинало разбирать любопытство. В какой-то мере я ожидал увидеть себя лежащим в этом гробу — свидетельство, что, несмотря на приметы и интуицию, я каким-то образом забрел не в ту тень. Я вышел наружу и погладил Звезду по носу. Светило солнце, а ветерок был прохладен. И у меня вдруг появилось желание залезть в море. Вместо этого я уселся на скамью и задымил трубкой. Мы поговорили. Усевшись с ногами на коричневой кушетке, Дара улыбалась и излагала историю своего происхождения от Бенедикта и адской девы Линтры, историю своего рождения и воспитания при Дворах Хаоса — в царстве чрезвычайной неэвклидовости[3], где само время воплощает проблемы странных распределений. — Твой рассказ при первой встрече был ложью, — сказал я. — Почему же я должен верить тебе сейчас? Дара улыбнулась и стала разглядывать ногти. — Тогда мне пришлось солгать, — объяснила она, — чтобы получить от тебя то, что я хотела. — И это?.. — Знания о семье, Образе, Козырях, Янтаре. Чтобы обрести твое доверие. Чтобы иметь от тебя ребенка. — А не было б больше толку от правды? — Едва ли. Я пришла из стана врага. Да и мои желания были не из тех, что пришлись бы тебе по вкусу. — Твои игры с мечом?.. Тогда ты говорила, что тебя тренировал Бенедикт. Дара опять улыбнулась, и в глазах ее зажглись темные огоньки. — Я училась у самого великого герцога Бореля, Высшего Повелителя Хаоса. — …А твоя внешность, — сказал я. — Она многократно менялась, пока ты проходила Образ. Как? И почему? — Все, кто родом из Хаоса, — меняющие облик, — ответила она. Я вспомнил о спектакле Дваркина в ту ночь, когда он сыграл меня. Бенедикт кивнул. — Папа одурачил нас маской Ганелона. — Оберон — сын Хаоса, — сказала Дара, — мятежный сын мятежного отца. Но сила осталась. — Тогда почему же мы не можем этого делать? — спросил Рэндом. Она пожала плечами. — А ты пробовал? Наверное, можете и вы. С другой стороны, может, в вашем поколении способность умерла. Я не знаю. Ну а что до меня, есть несколько любимых обликов, к которым я обращаюсь во время стресса. Я выросла там, где трансформация — обычное дело и где преобладает иной облик. А от рефлексов я не избавлена. Этому ты и был свидетелем… в тот день. — Дара, — сказал я, — зачем тебе было все это: знания о семье, Образе, Козырях, Янтаре? Сын? — Ну ладно, — она вздохнула. — Ладно. Сейчас вам известно о планах Брэнда… разрушении и воссоздании Янтаря?.. — Да. — В этом и заключались наши соглашение и взаимодействие. — Включая убийство Мартина? — Нет, — сказала она. — Мы не знали, кого он намеревался использовать в качестве… средства. — И это тебя остановило бы, если б ты знала? — Ты задаешь гипотетический вопрос, — сказала Дара. — Ответь на него сам. Я рада, что Мартин остался жив. Вот и все, что я могу сказать об этом. — Ладно, — сказал Рэндом. — Что о Брэнде? — Он сумел выйти на наших вождей теми путями, что узнал от Дваркина. У Брэнда были свои амбиции. Он нуждался в знаниях, власти. Он предложил сделку. — В каких знаниях? — Брэнд не знал одного — как уничтожить Образ… — Значит, это вы в ответе за то, что он натворил, — сказал Рэндом. — Если хочешь смотреть на это так. — Хочу. Дара пожала плечами, взглянула на меня. — Хочешь дослушать эту историю? — Валяй, — я глянул на Рэндома, тот кивнул. — Брэнду дали все, чего он хотел, — сказала она, — но не доверяли. Боялись, что раз он обладает властью формирования мира, то не остановится на подправленном Янтаре. И попытается распространить свое владычество на Хаос. Ослабленный Янтарь — вот чего мы добивались; так, чтобы Хаос был сильнее, чем сейчас, — установить новое равновесие и дать нам больше теневых миров, что лежат между нашими владениями. Давным-давно стало
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (97) »