дворец, но он не издавал ни единого звука»

Нужна глубокая любовь. Вы, должно быть, видели индийских музыкантов: перед тем, как начать играть, они кланяются своим инструментам. На Западе это кажется абсурдом. Что они делают, кланяясь в пол своим инструментам? Это священно. Это божественно. Вы должны получить их разрешение. «Позволите ли вы мне играть на вас? Допускаете ли меня?»

Я слышал об одном музыканте, который действительно спрашивал свою вину: «Вы позволите?» А потом он ждал. А иногда случалось, что он говорил: «Нет. Вина не готова. Я не слишком чист в данный момент. Мне придется подождать. Сегодня я не могу играть».

Для западного склада ума это трудно понять. Что вы говорите? Вина — инструмент, и нечего его спрашивать. Вы можете применить силу, вы можете командовать, но вы промахнетесь. Вы можете применить силу и появится какая-то музыка, но это не будет отклик. Реакция — это как насилие над женщиной, отклик — это отклик возлюбленной. И они совершенно разные.

«Отец Тенко пришел во дворец, тронул барабан, и он запел. Император раскаялся и устроил поминальную службу в честь Тенко. Дух Тенко появился и стал танцевать в благодарность за их молитвы»

Каждый, кто применил насилие к жизни, раскается. Не применяйте силу в отношении к жизни. Уговаривайте ее. Нужно убеждение. Не будьте агрессивными и жестоким, иначе музыка исчезнет.

Я расскажу вам историю. Это случилось в доме, где имелась очень древняя вина. Она пробыла там целые века, и постепенно, от поколения к поколению в этой семье совершенно забыли о ее существовании и ее назначении. Она стала обременительна в этом доме, так как была большой и занимала много места. И не только это: иногда дети приходили и играли на ней и нарушали покой всего дома. Иногда по ночам кошка могла прыгнуть на нее, или крысы бегали вокруг нее. Итак, это была обуза, вечно создающая шум, нарушающая сон, беспокоящая жильцов дома и соседей.

В конце концов они подумали: «Зачем мы держим ее здесь? Выбросить ее. Каждый день приходится смахивать пыль и чистить ее, а она бесполезна». Поэтому они пошли и выбросили ее за дом.

Шел мимо нищий. Увидел там лежащую вину и начал на ней играть. Музыка была божественная, и собралась вся округа. Даже человек, выбросивший ее, выбежал из дома. Они стояли изумленные, загипнотизированные. Это создало такую толпу вокруг, что остановилось все уличное движение; дома опустели, и все кто ее услышал, приходили туда. Собрался целый город, и когда нищий остановился, те люди, которым принадлежала вина, набросились на него и сказали: «Отдай нам эту вину, она наша».

Нищий сказал: «Вина принадлежит тому, кто умеет на ней играть. Это не собственность. Это любовь. Если вы умеете играть на ней, сыграйте, и тогда она принадлежит вам, ели вы не умеете, не будьте собственниками, она принадлежит мне. Я ждал ее, а вина ждала меня. Теперь мы встретились, и никто не сможет нас разъединить. Если вы настаиваете, можете взять ее, но это будет мертвая вина, а я буду мертвый музыкант. Между нами обоими что-то встречается и перемешивается, между нами обоими что-то становится одним целым и органичным. Я половина, вина — половина, а когда мы встречаемся, мы становимся одним, и тогда получается музыка, любовь и жизнь».

Последний вопрос:

«Я часто ощущаю вашу энергию, пробегающую сквозь меня. Она одинаково ощутима, когда я на Западе и когда я опять возвращаюсь в Индию. Даже когда я здесь, я удивляюсь: было ли ощущение, что вы рядом со мной, воображением или нет?»

Если это было ваше воображение, ну и что? Почему не радоваться этому? Что плохого в воображении? Воображение такой же Божий дар, как и все остальное. Если вы счастливы, блаженны, радуйтесь этому. Пусть оно будет.

Это именно рассудок постоянно создает проблемы. Опять и опять если люди чувствуют себя хорошо, если они чувствуют себя прекрасно, они приходят и спрашивают: «Мы озабочены. Может быть, это просто воображение?» Но когда они страдают, когда испытывают боль, они никогда не приходят и не говорят: «Может быть, это только воображение, что мы страдаем?»

Это прекрасно. Мы так предаемся страданиям, что страдание кажется реальностью, но блаженство выглядит подозрительным — это должно быть воображение.

Ну и что? Если это воображение, пусть это будет воображение. Наслаждайтесь им. Радуйтесь ему. И помните всегда, что критерием истины является радость, торжество; для меня не существует иных критериев жизни. То, что дает вам покой, то что дает вам блаженство, реально. Что-то, что приносит боль, заставляет вас страдать, нереально. Это единственный критерий, других критериев нет.

Поэтому, если вы счастливы, не расстраивайтесь рассуждениями. Разум — это великий тюремщик, он немедленно создает подозрения, что что-то не так. «Вы — счастливы? Невозможно! — говорит вам разум. — Это должно быть ненастоящим.»

Вы прожили, страдая, так долго, что страдания кажутся настоящими. Если вы страдаете, это не вызывает никаких сомнений, вы принимаете это как само собой разумеющееся, настоящее. Когда вы блаженствуете, возникает подозрение: «Вы — счастливы? Невозможно! Что-то здесь не так».