выдаются вперед, и сам он смуглый — смуглый. Кажется, что он приехал из Китая или с Чукотки.

Старушка — это Анна Матвеевна, сестра-хозяйка здравницы, а с ней рядом — Хорри; он действительно приехал издалека-далека. Он травил оленями, он боролся с волками, он ловил сёмгу в устьях великой реки Печоры. Он ненец.

А наверху, во втором этаже у открытого окна, подперев голову руками, погрузившись в книгу, сидит Таня — дочка главврача. Она окончила десятилетку, и первого августа ей нужно сдавать экзамены в вуз. Вуз — это не шутка! Еще когда ты дорастешь до этого, мой читатель! Тоже будешь сидеть тогда над книгой и не обращать внимания ни на Мусино деревцо, ни на опыты Юматика, который вот-вот сожжет дом, ни на призывный шум озаренных солнцем сосен.

Давай теперь уйдем. Мы познакомились почти со всеми, кто в доме, кроме, пожалуй, одноглазого петуха, воинственного и глупого, который кричит в совершенно не положенные часы, да еще котенка Тишки; он поручен специальному попечению Кати (ей десять лет, и пока она ничем не примечательна).

Да что тебе петух и котенок (хотя они и будут играть роль в дальнейшем повествовании)! Самое главное, что ты познакомился с людьми, с ребятами и взрослыми, с которыми тебе придется пережить немало треволнений, горестей, утрат, страхов и радостей.

1. Веселое утро

Утро было на редкость солнечное и веселое.

Когда Таня проснулась, одноглазый петух стоял на подоконнике, вытянув тонкую шею, и пытался закукарекать. Пушистый котенок Тишка, собравшись в комок, приготовился прыгнуть; в глазах у него был такой охотничий азарт, что Таня поняла: Одноглазому грозит серьезная трепка.

— Брысь! — крикнула Таня и запустила в котенка тапочкой. Тишка мгновенно исчез из комнаты, а Тане пришлось босиком бежать к окну за туфлей. Одноглазый бросился вниз, и уже оттуда раздалось его хриплое кукареканье.

В окно лилось и лилось солнце, золотыми, красными, желтыми струями, стекая по бревенчатым стенам. Таня поглядела вниз: там на гимнастической площадке уже вертелся колесом Хорри, делал зарядку. Из кухни доносился вкусный запах пирогов. Стволы берез у ограды, залитые солнцем, празднично розовели, а вдалеке над лесом виднелся тоже розоватый, поднимающийся к небу дым…

«Опять, видимо, на болоте торф горит, — подумала Таня, — дым-то какой густой».

Взглянув на мамину аккуратно прибранную кровать, Таня мгновенно вспомнила: «Ведь сегодня приедут ребята и педагоги, вернется мама — и начнется настоящая жизнь в „Счастливой Долине“. Вот почему так рано встал Хорри и в неурочное время занялась стряпней Анна Матвеевна; а я-то тут бездельничаю!»

Быстро одевшись, Таня, весело напевая, сбежала вниз.

Батюшки, что там делалось! Настоящий аврал! Анна Матвеевна бегала из кухни в комнаты, всем распоряжалась, ворчала и непрерывно вскрикивала:

— Что это за дети такие, прости господи!

Она пыталась делать десять вещей сразу: гладить занавески, допекать пироги, поливать цветы и отвечать на бесчисленные вопросы.

Катя и Муся, сидя в углу столовой прямо на полу, плели гирлянды из листьев клена. Нельзя сказать, чтоб это выходило очень красиво, но девочки были в полном упоении и приставали к Анне Матвеевне:

— Анна Матвеевна, Анна Матвеевна, вот этим ми веранду украсим, а вот это на дверь повесим.

— Очень хорошо, очень хорошо, умницы! — отвечала старушка и тут же роняла на пол стопку выглаженного белья.

— А вечером мы концерт устроим. Сюрпризом, — говорила Муся, подбирая белье с пола. — Катя будет стихи читать, я буду танцевать маленького лебеденка. Та-та-та-та-та. Вот так хорошо?

— Да, хорошо, хорошо, — отмахивалась Анна Матвеевна. — А ты это куда, Гера, пошел?

Гера и впрямь собрался уходить, да еще и ружье взял с собой.

— Хочу по лесу побродить, может быть, чего-нибудь подстрелю!

Анна Матвеевна рассердилась, подбежала к Гере и, глядя на него снизу вверх, строго погрозила ему пальцем:

— Ну, уж это ты, батюшка, брось! Ты, брат, здесь не отдыхающий. Взялся работать, так работай. Дел-то еще по горло. Помочь надо.

Гера сконфузился:

— Да я думал, — все уже готово… Ну, что делать надо?

— Выколоти коврики из мальчишьей спальни. А у девочек уже Танюша лоск наводит.

Гера отнес ружье в свою комнатку и пошел за ковриками, а Анна Матвеевна, круто повернувшись, неодобрительно посмотрела на девочку, сидящую на диване.

Сидит девочка тоненькая, стройная и головы не поднимает, и рукой не шелохнет, — книжку читает. Две золотые косы на концах завиваются, и Тишка играет и играет завитками. И девочке Лиле все равно, что Анна Матвеевна неодобрительно смотрит, что кругом аврал, праздничная уборка, — это ее не касается. На это есть «обслуживающий персонал». Она читает книжку и не собирается отвлекаться из-за чепухи.

Муся уже смотрит на нее с обожанием. Лиля похожа на сказочную принцессу или на балерину из балета.

— А ты что будешь вечером делать, Лилечка? — спрашивает девчурка, отгоняя Тишку и сама навивая золотой завиток на палец.

— Ничего, — отвечает Лиля, не поднимая глаз от книги и деликатно высвобождая косу.

— Тебе у нас не нравится? — робко продолжает Муся.

— Не очень… скучно и неуютно как-то.

Боже мой, что она сказала! Анна Матвеевна покрылась сначала красными пятнами, а потом лиловыми. Она стукнула сухим кулачком по гладильной доске (многострадальное белье опять упало на пол) и разразилась:

— Неуютно ей! Какой уж тут уют! У меня еще, может, занавески не повешены и поварихи нет! И педагоги не приехали! А ей, видите ли, неуютно! А приезжать раньше времени уютно? Сказано в путевке двадцать пятого, ну и приезжайте двадцать пятого! «Неуютно»!

Не поднимая глаз от книги, Лиля сказала спокойно к вежливо:

— Не надо кричать, Анна Матвеевна; здесь малыши, не следует подавать им плохой пример.

Старушка бессильно развела руками и, задыхаясь, паруся полами белого халата, полным ходом выплыла из комнаты. Так фрегат, начиненный порохом, вынужден отступить под огнем противника, чтобы самому не взорваться.

Муся и Катя испуганно посмотрели на Лилю.

— Пойдем, пожалуйста, Катя! — сказала Муся чрезвычайно воспитанным тоном. — Повесим, пожалуйста, гирлянду на террасе, пожалуйста. — И девочки чинно вышли из комнаты.

А на их месте устроились Юра и Пинька. Они разостлали на полу длинную кумачовую полосу, расставили баночки с белой и синей краской, разбросали карандаши, линейку, циркуль… Можно было подумать, что они собираются открыть художественную мастерскую, а они всего-навсего хотели написать на кумаче: «Добро пожаловать!»

Дело как будто не хитрое, но Юра пыхтел и кряхтел,