Лишь бы не думать о том, что происходило в домике с видом на ельник. Он поставил на карту не только свою жизнь, но и будущее их ребенка. Если она не поймет и не простит, как они станут растить Жен? Он гнал прочь эти мысли снова и снова. И пытался быть идеальным папой. Хотя бы пока. Потому что кто знает, что случится с нами уже завтра.
На исходе второго дня Алекс не выдержал, оставил Жен под присмотром в уголке для детей и вернулся в домик один. Карина стояла напротив окна и смотрела вдаль. Его пульс участился, наверное, вдвое. Он даже слова выдавить не мог, потому что… увидел это. Как изменилась ее осанка и поворот головы, как неподвижно она стояла, скрестив руки на груди. Как все стало… знакомо. Он сглотнул. Будто бы и не с ней он провел последние два месяца в Швейцарии. И вот теперь, на месте беззаботной очаровательной пациентки появилась его Карина.
— Я помню, — сухо сказала она.
— Я уже вижу, — отозвался он.
— Должна сказать спасибо за то, что ты решился это сделать. Мог бы и смолчать. Я бы тебе позволила.
— Угу, и ты бы всю жизнь меня за это ненавидела. Чудесная перспектива, — бросил он мрачно. — Ты забываешь, что я юрист. И неплохой, к тому же. Я знаю, что сказать, а о чем умолчать.
— Возможно, — кивнула она. — Алекс, как ты думаешь, Дима меня когда-нибудь простит?
— Уверен, что он уже тебя простил. Такие отношения, как у вас, порушить непросто.
— Не мне. Я могу порушить что угодно.
— Карина, ты мне дашь ответ или позже зайти? Я слегка не настроен на обсуждение всех знакомых этого мира.
— А ты, значит, сам не знаешь? — драматично усмехнулась она, заставляя его сердце остановиться. И вдруг начала предельно издалека: — Помнишь мой дом? Ну тот, который подарил Виктор. Там крыша над спальней идет под скос, и если хорошенько постараться, можно обнаружить небольшую дверцу, ведущую в мансарду. Она маленькая, полая внутри, а, главное, потайная. Иными словами абсолютно очаровательная. — Алекс потер глаза, не понимая, к чему она это говорит, но не решаясь перебить. — И в этом помещении все стены и потолок обклеены фотографиями. Твоими. — В этот момент ее голос сорвался, и Алекс вынужден был засунуть дрожащие руки в карманы куртки. — Наверное, так я представляю твою комнату в моем доме. Как нечто тотально эгоцентричное. Не знаю почему, но когда дело касается тебя, я продолжаю на что-то надеяться. Ругаю себя за это, и все же…
Комната погрузилась в тяжелое молчание. Из-за ельника уже начал подниматься полумесяц. Тонкий, блестящий, точно ювелирный. Совершенно сказочный. И вдруг Карина продолжила:
— Но, может быть, не зря? Может быть ты не так уж безнадежен? Ведь сидел же ты у моей постели целый месяц, забыв о собственной драгоценной персоне. К тому же, у меня есть комнатка для тебя, у тебя — для меня. В такой ситуации «нет» было бы не выбором, а враньем.