предусматривала и мое личное участие. Мы договорились, что если у меня все получится, и дальнейшего вмешательства Огастеса Питерсона не понадобится, они возьмут с меня на двадцать тысяч меньше. Естественно, я надеялся, что мне повезет, хотя и не слишком на это рассчитывал.
Хелен Ламонт оказалась весьма привлекательной женщиной с прекрасной фигурой. Когда она вошла в коктейль-бар одного из самых роскошных отелей Глазго, вся одетая в синее, я поневоле порадовался, что у меня нет животика или двойного подбородка. Да, миссис Ламонт со своей прямо-таки лебединой шеей и ясными, прозрачно-голубыми глазами была по-настоящему хороша. Она улыбнулась. — Мистер Салливан? — Да, миссис Ламонт, — кивнул я, поднимаясь со стула. Мы пожали друг другу руки. — Рад, что вы смогли прийти. Садитесь, пожалуйста. — Хорошо, что вы упомянули цвет вашего галстука. Он и в самом деле бросается в глаза. — Мы с вами как-то раз встречались — на открытии винокурни на Северо-востоке, но я не был уверен, что вы меня узнаете. Потому-то и решил подстраховаться при помощи галстука. — Хорошо долетели? — Для жены шотландского химика она выглядела весьма уверенной в себе. — Да, спасибо. — Пока она снимала свои белые перчатки, я заказал выпивку. — Вашему мужу понравилось в Нью-Йорке? — Не очень. Он не особенно много рассказывал о поездке, но у меня сложилось впечатление, что он был очень занят. Разумеется, Эндрю нечасто обсуждает со мной свою работу. — Она в упор посмотрела на меня. — Но я многого и не прошу. Он рассказывает только то, что считает нужным. Меня это вполне устраивает. Пока подошедший официант ставил на стол напитки, у меня было время подумать, с какой стороны сделать первый заход. — Миссис Ламонт, думаю, вы знаете, почему я вас пригласил. — Догадываюсь. — Вам известно, зачем ваш муж ездил в Нью-Йорк с мистером Огилви? — Да, — с улыбкой кивнула она. Я поднял свой стакан и улыбнулся в ответ. — Что ж, это упрощает дело. — Вы так думаете? — Вам хочется, чтобы Эндрю заработал на своем изобретении кучу денег? — Если он так решит, — пожала она плечами и отхлебнула из своего бокала с таким видом, словно ей больше нечего было сказать. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы свыкнуться с этим. — Вы не сказали, чего хотите вы. Она кивнула и поставила бокал. — Мистер Салливан, кажется, я знаю, какова ваша цель. Вы хотите убедить меня повлиять на мужа, чтобы он продал или уступил на время права на свое изобретение вам. Я протянул ей пачку сигарет. — Восхищен вашей проницательностью. Только поймите меня правильно. Я хочу купить это изобретение за сумму, от которой у вас закружится голова. — Этого не так-то легко добиться. Хотя я ничего не знаю о самом методе, но догадываюсь, сколько это может стоить. Могу сказать, чего именно хочу я — чтобы он продал свое изобретение, и мы с детьми могли иметь все, что пожелаем. Я кивнул, стараясь не выдать своей радости. — Тогда почему бы ему не продать его мне? — Потому что у него есть принципы. — Принципы? По поводу чего? — А человеку вовсе не требуется иметь принципы относительно того или иного, мистер Салливан. У него они просто должны быть. У некоторых их полным-полно — как веснушек или волос на голове. Мой муж — один из таких чудаков. — Она вздохнула. — Я знаю, что у него на уме — он боится, что его изобретение может разорить всех производителей шотландского виски. Он говорит, что это будет примерно то же самое, что погубить всю винодельческую промышленность Франции. — Она обхватила свой бокал обеими ладонями. — Поверьте, для него Шотландия значит очень многое. — Послушайте, миссис Ламонт…
В этот момент она посмотрела поверх моего плеча, и это заставило меня быстро обернуться. Прямо у меня за спиной стоял ее муженек собственной персоной. Поначалу я страшно смутился, но потом разозлился. — Не вставайте, — сказал он и, обойдя стол, сел на свободное место. — По-прежнему не сдаетесь, да, Алекс? — Нет, — проворчал я, закуривая. Вид у миссис Ламонт был не менее смущенный, чем у меня. — Я сказала Эндрю, что вы предложили мне сегодня встретиться. У меня нет тайн от мужа, мистер Салливан. Я попытался улыбнуться. — Эндрю, давайте посмотрим правде в глаза. — Алекс, мы уже давно это сделали, — твердо проговорил Ламонт. — Я знаю, чего хочет моя жена, поскольку она выложила мне все карты на стол. Ей хочется, чтобы наша семья заработала на этом методе большие деньги. Я знаю, чего хочу я — доказать, что мой метод будет успешно работать и дальше. И знаю, чего хотите вы — наложить на него лапу, чтобы загнать в угол все винокурни Шотландии и через пару лет стать монополистом. Да только тут есть одна загвоздка. У вас ничего не выйдет, потому что я не собираюсь содействовать упадку традиционного промысла, которым эта страна славилась в течение пятисот лет. Миссис Ламонт грустно посмотрела на графин с водой. Я вздохнул, стараясь удержаться от того, чтобы не вспылить. — Вы это серьезно? — Именно так я себе все и представляю. Я вскочил, оттолкнув стул, и буквально прорычал: — Скоро вы увидите все в другом свете. — Не знаю, не знаю. — Зато я знаю. Ламонт, надо быть полным сумасшедшим, чтобы думать, что вы можете положить такое важное открытие «под сукно» и тормозить прогресс всей алкогольной индустрии. Если у вас не хватает мозгов, чтобы продать ваш метод самой индустрии, с вами обойдутся, как с психом, сбежавшим из сумасшедшего дома, и в два счета освободят от такой ответственности. — Возложив ее на вас, мистер Салливан? — лукаво усмехнулась Хелен Ламонт. — Да. У меня есть деньги и огромные возможности, и я собираюсь ими воспользоваться. Ламонт коснулся руки жены, и она поднялась из-за стола. — Знаете, Салливан, я бы не продал вам свой метод, даже если бы вы были последним торговцем виски на свете. Прощайте! Я вышел из бара и направился прямиком в номер 418, где меня ждал Дэли. Услышав, как я хлопнул дверью, он поморщился и отложил газету. — Ни в какую? — Нажимайте на кнопку, Дэли. Пусть они получат по полной программе. Вы продали мне «давление», я его у вас купил. Так пускайте его в ход, да поживее. Поскольку я не имел четкого представления о методах, которыми пользуются агентства вроде «Огастеса Питерсона», когда приступают к делу, то настоял на том, чтобы мне докладывали обо всех этапах «давления» на Ламонтов. Начали они, как я и предполагал, с детей. Сначала вывезли старшего за черту Глазго, надавали по шее и
Хелен Ламонт оказалась весьма привлекательной женщиной с прекрасной фигурой. Когда она вошла в коктейль-бар одного из самых роскошных отелей Глазго, вся одетая в синее, я поневоле порадовался, что у меня нет животика или двойного подбородка. Да, миссис Ламонт со своей прямо-таки лебединой шеей и ясными, прозрачно-голубыми глазами была по-настоящему хороша. Она улыбнулась. — Мистер Салливан? — Да, миссис Ламонт, — кивнул я, поднимаясь со стула. Мы пожали друг другу руки. — Рад, что вы смогли прийти. Садитесь, пожалуйста. — Хорошо, что вы упомянули цвет вашего галстука. Он и в самом деле бросается в глаза. — Мы с вами как-то раз встречались — на открытии винокурни на Северо-востоке, но я не был уверен, что вы меня узнаете. Потому-то и решил подстраховаться при помощи галстука. — Хорошо долетели? — Для жены шотландского химика она выглядела весьма уверенной в себе. — Да, спасибо. — Пока она снимала свои белые перчатки, я заказал выпивку. — Вашему мужу понравилось в Нью-Йорке? — Не очень. Он не особенно много рассказывал о поездке, но у меня сложилось впечатление, что он был очень занят. Разумеется, Эндрю нечасто обсуждает со мной свою работу. — Она в упор посмотрела на меня. — Но я многого и не прошу. Он рассказывает только то, что считает нужным. Меня это вполне устраивает. Пока подошедший официант ставил на стол напитки, у меня было время подумать, с какой стороны сделать первый заход. — Миссис Ламонт, думаю, вы знаете, почему я вас пригласил. — Догадываюсь. — Вам известно, зачем ваш муж ездил в Нью-Йорк с мистером Огилви? — Да, — с улыбкой кивнула она. Я поднял свой стакан и улыбнулся в ответ. — Что ж, это упрощает дело. — Вы так думаете? — Вам хочется, чтобы Эндрю заработал на своем изобретении кучу денег? — Если он так решит, — пожала она плечами и отхлебнула из своего бокала с таким видом, словно ей больше нечего было сказать. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы свыкнуться с этим. — Вы не сказали, чего хотите вы. Она кивнула и поставила бокал. — Мистер Салливан, кажется, я знаю, какова ваша цель. Вы хотите убедить меня повлиять на мужа, чтобы он продал или уступил на время права на свое изобретение вам. Я протянул ей пачку сигарет. — Восхищен вашей проницательностью. Только поймите меня правильно. Я хочу купить это изобретение за сумму, от которой у вас закружится голова. — Этого не так-то легко добиться. Хотя я ничего не знаю о самом методе, но догадываюсь, сколько это может стоить. Могу сказать, чего именно хочу я — чтобы он продал свое изобретение, и мы с детьми могли иметь все, что пожелаем. Я кивнул, стараясь не выдать своей радости. — Тогда почему бы ему не продать его мне? — Потому что у него есть принципы. — Принципы? По поводу чего? — А человеку вовсе не требуется иметь принципы относительно того или иного, мистер Салливан. У него они просто должны быть. У некоторых их полным-полно — как веснушек или волос на голове. Мой муж — один из таких чудаков. — Она вздохнула. — Я знаю, что у него на уме — он боится, что его изобретение может разорить всех производителей шотландского виски. Он говорит, что это будет примерно то же самое, что погубить всю винодельческую промышленность Франции. — Она обхватила свой бокал обеими ладонями. — Поверьте, для него Шотландия значит очень многое. — Послушайте, миссис Ламонт…
В этот момент она посмотрела поверх моего плеча, и это заставило меня быстро обернуться. Прямо у меня за спиной стоял ее муженек собственной персоной. Поначалу я страшно смутился, но потом разозлился. — Не вставайте, — сказал он и, обойдя стол, сел на свободное место. — По-прежнему не сдаетесь, да, Алекс? — Нет, — проворчал я, закуривая. Вид у миссис Ламонт был не менее смущенный, чем у меня. — Я сказала Эндрю, что вы предложили мне сегодня встретиться. У меня нет тайн от мужа, мистер Салливан. Я попытался улыбнуться. — Эндрю, давайте посмотрим правде в глаза. — Алекс, мы уже давно это сделали, — твердо проговорил Ламонт. — Я знаю, чего хочет моя жена, поскольку она выложила мне все карты на стол. Ей хочется, чтобы наша семья заработала на этом методе большие деньги. Я знаю, чего хочу я — доказать, что мой метод будет успешно работать и дальше. И знаю, чего хотите вы — наложить на него лапу, чтобы загнать в угол все винокурни Шотландии и через пару лет стать монополистом. Да только тут есть одна загвоздка. У вас ничего не выйдет, потому что я не собираюсь содействовать упадку традиционного промысла, которым эта страна славилась в течение пятисот лет. Миссис Ламонт грустно посмотрела на графин с водой. Я вздохнул, стараясь удержаться от того, чтобы не вспылить. — Вы это серьезно? — Именно так я себе все и представляю. Я вскочил, оттолкнув стул, и буквально прорычал: — Скоро вы увидите все в другом свете. — Не знаю, не знаю. — Зато я знаю. Ламонт, надо быть полным сумасшедшим, чтобы думать, что вы можете положить такое важное открытие «под сукно» и тормозить прогресс всей алкогольной индустрии. Если у вас не хватает мозгов, чтобы продать ваш метод самой индустрии, с вами обойдутся, как с психом, сбежавшим из сумасшедшего дома, и в два счета освободят от такой ответственности. — Возложив ее на вас, мистер Салливан? — лукаво усмехнулась Хелен Ламонт. — Да. У меня есть деньги и огромные возможности, и я собираюсь ими воспользоваться. Ламонт коснулся руки жены, и она поднялась из-за стола. — Знаете, Салливан, я бы не продал вам свой метод, даже если бы вы были последним торговцем виски на свете. Прощайте! Я вышел из бара и направился прямиком в номер 418, где меня ждал Дэли. Услышав, как я хлопнул дверью, он поморщился и отложил газету. — Ни в какую? — Нажимайте на кнопку, Дэли. Пусть они получат по полной программе. Вы продали мне «давление», я его у вас купил. Так пускайте его в ход, да поживее. Поскольку я не имел четкого представления о методах, которыми пользуются агентства вроде «Огастеса Питерсона», когда приступают к делу, то настоял на том, чтобы мне докладывали обо всех этапах «давления» на Ламонтов. Начали они, как я и предполагал, с детей. Сначала вывезли старшего за черту Глазго, надавали по шее и