Жуан» — нарочито сниженная вариация известного литературного сюжета, превращающегося под пером Притчетта опять-таки в историю почти бытовую.

В эту же категорию попадает и рассказ «Свадебное путешествие». Соперничество главного персонажа, продавца провинциального обувного магазина, со своим сослуживцем Гарри за благосклонность прелестной Виктории, работающей вместе с ними, чрезвычайно комично. Как и месть Гарри, порекомендовавшего молодоженам отель скандальной известности.

Быть может, в самой ситуации есть натяжка, преувеличение, свойственные анекдоту, но как жизненны взаимоотношения персонажей, как точны характеры (к примеру, провинциальный снобизм того же Гарри, местного сердцееда и бесшабашного гуляки, выдающего себя за потомка Уолтера Рэли).

«Ключ к моему сердцу» построен по такому же принципу. Безусловно смешна, а точнее, трагикомична ситуация, в которую попадает Боб Фрезер, сын владельца пекарни. Обстоятельства велят ему получить со всех должников (после смерти отца дело пошатнулось), все проявляют понимание — все, кроме безалаберной и вздорной миссис Брекет, самой богатой особы в округе, отличающейся непомерной жадностью. Смешны многократные попытки героя «подловить» миссис Брекет, смешны ее бурные, на всю округу известные скандалы с мужем, не выдерживающим ее безграничной скаредности и столь же безграничного темперамента. Здесь, конечно, тоже ощутим элемент нарочитого гротескного заострения, однако как точно и наблюдательно выписаны нравы английской провинции, где все еще силен культ «благородного происхождения» (для матери Боба миссис Брекет «настоящая дама» из «прекрасного семейства» — хотя та безбожно обманывает ее), где все знают о соседях больше, чем о себе, где ловкий обаятельный проходимец легко одерживает верх над наивной доверчивостью обывателей.

Нравы английской провинции беззлобно высмеиваются Притчеттом и в рассказе «Единственное лекарство» — о злоключениях начинающего сельского врача, честно, но не слишком удачно пытающегося помочь скучающим богатым бездельникам.

Снобизм, жадная расчетливость, желание пустить пыль в глаза нередко являются мишенью и весьма ядовитой иронии писателя — когда они вытесняют другие качества, становятся доминантой в характере, иссушая в нем все живое. В рассказе «Птички в клетках» достается как обеспеченной Элси, живущей на деньги богатых любовников, так и ее менее удачливой сестре Грейс, жене мелкого лавочника, которого она презирает. Обе сестры с детства отличались расчетливостью, жадной предусмотрительностью: «Расчет заменял им любовь».

Позерство, ханжество, лицемерие (тем более профессиональные — у политиков, газетчиков) особенно резко высмеиваются Притчеттом. «Ханжество ненавистнее мне, чем цинизм», — сердито заметил как-то писатель. Изысканные манеры, респектабельная внешность, умение владеть собой, красноречие на поверку оказываются не более чем импозантной оболочкой, скрывающей пустоту и душевную никчемность. Таков редактор Джулиан Друд («Дама из Гватемалы»). Он пишет о «страданиях человечества», но не знает людей, их жизни. Для него они лишь «выразители определенных настроений». Страсть, любовь ему не знакомы («любовь — подрывная деятельность», по его убеждению), как неведом ему юмор, задушевный смех, живое слово. Короче, Друд воплощает все то, что, чувствуется, глубоко антипатично самому писателю, и потому в изображении этого персонажа Притчетт прибегает к пародии в ее «чистом» виде, создавая не конкретный образ (его прототип — один из видных сотрудников журнала «Нью стейтсмен»), но определенный тип. Мисс Мендоса, пылкая поклонница Друда, наивна, восторженна, даже навязчива — но исполнена жизни, он же — при всей его рафинированности — выхолощен, безжизнен, фальшив.

Насколько нетерпим Притчетт ко лжи, фальши, лицемерию, настолько же ценит он в своих героях склонность к фантазированию, живой полет воображения, который помогает им бороться со скукой бедного радостями бытия, становится формой общения нередко одиноких людей, выявляет потенциальные творческие способности человека, волею обстоятельств вынужденного вести жизнь серую, бесцветную.

Человек, наделенный воображением, придумывает свою жизнь, полагает писатель, т. е. проецирует вовне свою глубинную, сокровенную сущность. Фантазируя, он придает своему внешне скромному существованию дополнительный «объем», реализует скрытые возможности личности. В этом смысле очень выразителен рассказ Притчетта, который так и называется «Фантазеры», в некотором роде «программный» у писателя.

Именно безудержная игра фантазии, склонность к придумыванию «другой» жизни сблизила официанта из ресторана и почтенную, видимо, тяжело больную старую даму. Они придумывают себе романтическое прошлое, на ходу подхватывая реплики друг друга. Порой может показаться, что это воспоминания о реально бывшем. Но случайное замечание одного из них — «убедительно» — вносит поправку в восприятие читателя. Это не просто диалог официанта и старой дамы — это «сшибка» творческих индивидуальностей, в результате чего фантазия одного «воспламеняет» воображение другого. Чувствуется, что такое общение нужно обоим персонажам, а старой даме оно, быть может, продлевает жизнь.

Эти обойденные жизненными благами фантазеры живее и, с человеческой точки зрения, полноценнее тех, у кого как будто есть в жизни все — успех, благополучие, — но пуста душа и мертво воображение (как, к примеру, у Друда, о котором шла речь выше).

Немало рассказов Притчетта посвящено теме старости, старикам. В сборник вошел один из лучших рассказов на эту тему, вообще одно из самых удачных его произведений — новелла «Загулял». В ней особенно ярко проявилось умение прозаика передать намеком, штрихом, одной фразой чуть ли не историю жизни, судьбы персонажа. В прошлом у старика была, видимо, и обеспеченность, и положение, но не было друзей, была жена, но не было большой любви («она наводила на него скуку; это их накрепко связало»). Теперь, когда жены больше нет, он запоздало оценил счастье близости родного человека; когда его мир постепенно, но неумолимо отходит в прошлое, радость восприятия обычного, ранее не замечаемого, предельно обострилась. Старик не просто цепляется за ускользающую жизнь, он борется за полноценное существование, за право на собственное достоинство. Рассказ удивительно ярок, психологичен, пронзителен по своей интонации и — как всегда у Притчетта — ироничен.

Тема старости, у которой есть не только право на достоинство и независимость, но и на любовь, удачно решена в рассказе «На краю утеса», одном из поздних у писателя.