Иегуда Амихай, один из ведущих современных израильских поэтов, родился в 1924 году в Вюрцбурге (Германия), в религиозной семье. У него было два родных языка — иврит и немецкий.

Вместе с родителями Амихай прибыл в Израиль в 1935 году. Закончил религиозную среднюю школу и в годы Второй мировой войны служил в Еврейской бригаде британской армии. В 1948 году во время Войны за независимость воевал в частях Пальмах.

Амихай изучал литературу и иудаизм в Еврейском университете. Преподавал во многих университетах и учебных заведениях в Израиле и за границей.

Широко известны стихи Амихая, переведенные на 33 языка. Он также автор двух романов, сборника коротких рассказов, трех книг для детей и нескольких пьес. Лауреат премии Бялика (1976) и премии Израиля по литературе(1982). В 2001 году его стихи включены в число 100 наилучших произведений современной еврейской литературы.

Тело — причина любви

* * *

Тело — причина любви,

а потом — крепость любви,

а потом — тюрьма любви,

но когда человек умирает,

любовь выходит из него на свободу,

и как много её,

словно сломалась машина удачи,

и враз посыпались из неё,

звеня, все монеты

всех поколений счастья.

Перевод А. Воловика

СЛАВА ТВОЯ

(Из песнопений к Дням Трепета)

В великом молчаньи я ниву свою пашу, и беззвучен мой крик.

Побывал я в огне и воды прошел, но мир остается велик.

Ни в Иерусалиме, ни в Риме Его не нашел. По-прежнему Он незрим.

Вряд ли Он прячется в Мекке, и тщетно взывать: Ау, Элохим!

Вот она — слава Твоя…

Создатель Всего лежит на спине, как механик, под этим Всем.

Он вечно занят срочным ремонтом какой-нибудь из систем.

Я мечтал увидеть Его лицо, в глаза заглянуть, но, увы —

вижу только подошвы сандалий вместо Его головы.

Вот она — слава Его…

Даже деревья (возможно, и камни) выбирают себе царя.

Тысячу раз начинал я сначала, но жизнь проходила зря.

В конце длинной улицы нас сортирует Некто в платье простом:

«Этот, и этот, и этот, и этот…», на всех указуя перстом.

Вот она — слава Его…

Мне в античных скульптурах нравится то, что они не имеют рук.

О. если б и я без подвигов жил, разорвав их порочный круг.

Желтую майку — кольчугу мою — сними, и утри мне пот.

Я сражался, как рыцарь, во всех боях, пока не иссяк завод.

Вот она — слава моя…

Дай отдохнуть своим мыслям, что бредут по моим следам.

Они устали, в них ценности нет, я задешево их отдам.

Но стоит тебе холодильник открыть… На тебя упадет его свет,

И как отблеск иного мира — твой мерцающий силуэт…

И это — слава твоя!

И это — слава моя!

И это — слава Его!

Перевод И. Розовского

ЧТО-ТО ВРОДЕ КОНЦА СВЕТА

Сидящий под смоковницей звонит человеку, что сидит под лозой виноградной:

"В эту ночь они могут прийти. То есть, это вполне вероятно.

Листья прикрой, и деревья, чтобы не было видно их вовсе,

Мертвых домой позови, и готовься. Готовься!"

Белая овца сообщает волку:

"Люди блеют так страшно, что сердце стучит без умолку.

Скоро они и на копьях начнут сражаться.

На следующей встрече мы с этим должны разобраться."

Гои, то есть – народы мира, подобно статистам, робко

к Иерусалиму начнут стекаться (может возникнуть пробка)

и, томясь до поры в предвкушеньи событий известных,

оборвут все цветы на холмах окрестных.

Перековали мечи на орала, затем – обратно.

И так без конца, а зачем – никому не понятно.

Впрочем, в ходе таких перековок может случиться,

что железо раздоров сотрется и в пыль обратится.

Перевод И. Розовского

Сын и отец

* * *

Четыре года мой отец был частью той войны.

Ее бесстрастный механизм – он убивал врагов.

А после боя собирал обрывки тишины,

Затем, чтоб выкроить меня из этих лоскутков.

Средь взрывов, крови и огня их трудно собирать,

Но он наполнил до краев свой старый вещмешок.

Там был пирог, что испекла ему в дорогу мать.

Все, что берег он – тишину и пирога кусок.

Он безымянным мертвецам смотрел глаза в глаза,

Чтоб до конца в себя вобрать их горечь и тоску,

Их смертный ужас, их любовь... Чтоб сыну показать –

Из чьих страданий скроен был моей судьбы лоскут.

Он думал – мне не суждено изведать их беду.

Но вот пришла моя война.

                                        И я иду.

Перевод И. Розовского

ОСТАНОВКА АВТОБУСА

Автобус, который доставит меня

к моему дому, тебя отвезет от него.

Мы никогда не увидимся.

Жестяная бирка,

на которой обозначен номер,

будет звенеть сквозь ветер,

словно сердце мое.

Перевод С. Гринберга

Мы любили...

* * *

Мы любили тут. Действительность была уловкой.

Как раненая, пресса издавала вой.

За буквами газетных заголовков

мы прятались вдвоём с тобой.

Из новостей передавали что-то

и будто в воду канули слова.

Рычавшие подались на охоту,

рыдавшие — на поиски родства.

Лихим достались лучшие места,

влюблённым оставалась их мечта,

в стаканы чайных дам закапала тоска.

Застыли в ожидании войска,

навек они захвачены войной

и не вернутся никогда домой.

Перевод Я. Лаха

КАПЛЯ МИЛОСТИ

Порой Иерусалим — город ножей,

Но, хотя надежды на мир слишком остры,

Им не разрезать тяжелейшей действительности,

И они притупляются или ломаются.

Церковные колокола изо всех сил вызванивают

Спокойные, легкие звуки,

Но они становятся тяжелыми,

Как если бы ломом дубасили по миномету.

Тяжелые, заглушенные, раздавленные звуки.

А хазан и муэдзин пытаются петь сладкими голосами,

Но в конце концов вырывается острый вопль:

Господь наш, один на всех, единый наш Боже,

Мир приумножь, нож, нож, нож…

Перевод В. Лазариса

Стихи в переводе А. Графова

В этом году я уезжал из Иерусалима...

В этом году я уезжал из Иерусалима,

чтобы издали увидеть его спокойным.

Ребенок успокаивается, когда его покачают, город — когда его покинешь.

Жил в чужой стране, тосковал, играл в шашки

на доске, что Иехуда Галеви придумал.

На ней всего четыре клетки: Я, МОЕ СЕРДЦЕ, ВОСТОК, ЗАПАД.

Слушал перезвон колоколов

над