отозвался я.

— Раппрошман! — простонал канцлер. — Ну почему французам достаются самые лучшие слова?!

Боюсь, мне никогда не избавиться от чувства, что нынешняя война вспыхнула по моей вине. Вероятно, имеются и другие, неведомые мне причины, однако не сомневаюсь: спровоцировал ее шестинедельный отпуск, который впервые за семнадцать лет я решил взять в июне-июле 1914 года. Как же я не предусмотрел последствия столь необдуманного шага?! Впрочем, я ведь предпринял все меры предосторожности. «Сумеете сохранять статус-квошесть недель, всего шесть недель, пока я отдыхаю от шпионской службы?» — спросил я. «Постараемся», — ответили мне. «Главное — держите под замком Дарданеллы, — наставлял я, собирая вещи, — как зеницу ока охраняйте Новопазарский санджак и до моего возвращения соблюдайте модус вивенди по Добрудже».

Два месяца спустя, мирно потягивая кофе на шварцвальдском курорте, я прочел в газете, что немецкая армия вторглась во Францию и развязала военные действия, а британские экспедиционные войска пересекли Ла-Манш. «Все это означает лишь одно — началась война», — заключил я и, как обычно, оказался прав.

Вряд ли здесь стоит рассказывать о непомерной занятости шпионов в военное время. Приходилось бывать везде и повсюду, посещать все лучшие отели, курорты, театры и развлекательные места. При этом я вынужден был действовать с крайней осторожностью и, дабы усыпить подозрения, строить из себя бездельника. С этой целью я приучил себя вставать не раньше десяти, не спеша завтракать и посвящать остаток утра прогулке, не забывая держать ухо востро. После ленча я ненадолго прикидывался спящим и ухо востро не держал. За полуденным отдыхом следовал обед из нескольких блюд, а завершался напряженный день походом в театр. Воистину, мало кто из шпионов трудился так усердно, как я!

На третий год войны я получил приказ о явке в Берлин от барона фон Щука, главы секретной службы Империи. «Нужно встретиться», — говорилось в депеше и ни слова больше. Все хорошие шпионы умеют быстро думать, а «думать» в переводе со шпионского означает «действовать». Получив депешу, я тотчас заключил: по некой причине фон Щук желает меня видеть, и, следовательно, желает мне что-то сказать. Заключение оказалось верным.

Когда я вошел в кабинет, барон с истинно-военной учтивостью поднялся, и мы пожали друг другу руки.

— Возьметесь за ответственное задание в Америке? — осведомился фон Щук.

— Возьмусь, — ответил я.

— Очень хорошо. Когда готовы приступить?

— Как только расплачусь с долгами в Берлине.

— Тянуть нельзя, — покачал головой мой шеф, — да и слухи могут поползти. Вы должны приступить сегодня же!

— Будет исполнено! — отозвался я.

— Таков приказ кайзера, — объявил барон. — Вот американский паспорт с фотографией. Сходство невелико, однако вполне достаточно.

— Но на фотографии мужчина с усами! — в замешательстве возразил я. — А у меня усов нет!

— Приказы кайзера выполняют беспрекословно, — сухо и холодно напомнил барон. — Вы должны приступить сегодня же! Отращиванию усов можете посвятить вторую половину дня.

— Будет исполнено! — вновь отозвался я.

— Теперь о самом задании, — продолжал барон. — Как вы, вероятно, слышали, Соединенные Штаты развязали войну против Германии.

— Да, слышал, — кивнул я.

— Сведения об этом просочились в массы — каким образом, нам неизвестно, — и сейчас широко муссируются. Его императорское величество решил остановить войну с американцами.

Я поклонился.

— Его величество желает послать президенту США секретный договор, подобный тому, что мы недавно заключили с бывшим царем бывшей всея Руси. По условиям договора Германия передает США всю экваториальную Африку, а США в обмен должны передать Германии весь Китай. Существуют и другие положения, но о них вам беспокоиться не следует, ибо цель вашей миссии — подготовка финальной стадии, то есть подписания.

Я снова поклонился.

— Полагаю, вам известно, что международные соглашения высокого уровня готовятся тщательнейшим образом — по крайней мере, в Европе. Нужно распутать сотни нитей! Имперское правительство этим заниматься не станет, поэтому такую работу поручают агентам вроде вас. Надеюсь, вы понимаете, о чем речь?

Я согласно кивнул.

— Инструкции следующие, — медленно и четко проговорил фон Щук, стараясь, чтобы каждое слово отпечаталось в моей памяти. — По приезде в США воспользуетесь проверенными схемами, которые разработали шпионы экстра-класса. Вы ведь читали их книги, которые по существу являются практическими пособиями?

— Да, превеликое множество, — ответил я.

— Очень хорошо! Вы проникнете в высшее общество Америки, точнее, проникнете и станете в нем вращаться. Подчеркиваю, вам следует именно вращаться в нем, а не просто проникнуть. Шевелиться, если так можно выразиться, телодвижения совершать.

Я поклонился.

— Вам следует активно общаться с членами кабинета, ужинать с ними. Ужинам особое внимание, ибо они залог успеха. Ужинайте с ключевыми политиками столько, сколько потребуется, чтобы обрасти связями, понятно?

— Понятно, — отозвался я.

— Очень хорошо! Запомните, чтобы не выдать свою истинную цель, вам следует постоянно общаться с первыми красавицами американской столицы, справитесь?

— Всенепременно!

— Вам наверняка придется, — барон устремил на меня многозначительный взгляд, значение которого от меня не укрылось, — вступить в романтические отношения с одной, а то и с несколькими из них. Вы готовы к этому?

— Более чем, — ответил я.

— Очень хорошо! Но это лишь часть задания. Вам также следует знакомиться с лидерами финансовых кругов, причем достаточно близко, чтобы иметь возможность брать у них взаймы крупные суммы. Не возражаете?

— Нет, — честно ответил я, — не возражаю.

— Очень хорошо! Еще вам поручается стать своим в посольской среде. Рекомендую как минимум раз в неделю ужинать с английским послом. И наконец касательно президента США… — последние два слова фон Щук произнес с особым нажимом.

— Слушаю! — с готовностью отозвался я.

— Вам следует завязать с ним тесную дружбу, постоянно бывать в Белом доме — да, в самом прямом смысле стать ему лучшим другом и советчиком. Полагаю, задание ясно? В принципе, для шпиона экстра-класса особых сложностей нет.

— Действительно нет, — отозвался я.

— Очень хорошо! Как почувствуете, что все комильфо, точнее, что достигнуто необходимое гегензайтиге ферштендигунг, — поправился барон, подобно большинству немцев ненавидевший всепроникающие французские слова, — перейдете к обсуждению условий мира.