Наташа ткнулась носом в папин плащ и зарыдала.
— Что такое? — растерялся папа. — Откуда эти слёзы, зачем они? Мартын сидел рядом и скулил, задрав голову к чёрному небу. Капал дождик, и капали Наташины слёзы, и папа утирал их своим платком, от которого пахло табаком и селёдкой. — Ты будешь любить её больше, чем меня, — запинаясь, выговорила Наташа. Папа поднял её на руки и поцеловал быстро намокающее лицо. — Никого на свете я не смогу любить больше, чем свою дочку! — А ты ей разрешишь всё делать и о тебе заботиться, — всё ещё протестовала Наташа, но слёз было уже поменьше. — Кто же будет обо мне заботиться, когда дочка пойдёт в школу? — улыбнулся папа. — А я бы попробовала успеть, — неуверенно ответила Наташа.
— Папа, неужели ты любишь её больше, чем маленького малыша? — спросила Наташа. — Всем достанется, никто не будет обижен, — ответил папа.
« первая 5 6 7 8 9
— Что такое? — растерялся папа. — Откуда эти слёзы, зачем они? Мартын сидел рядом и скулил, задрав голову к чёрному небу. Капал дождик, и капали Наташины слёзы, и папа утирал их своим платком, от которого пахло табаком и селёдкой. — Ты будешь любить её больше, чем меня, — запинаясь, выговорила Наташа. Папа поднял её на руки и поцеловал быстро намокающее лицо. — Никого на свете я не смогу любить больше, чем свою дочку! — А ты ей разрешишь всё делать и о тебе заботиться, — всё ещё протестовала Наташа, но слёз было уже поменьше. — Кто же будет обо мне заботиться, когда дочка пойдёт в школу? — улыбнулся папа. — А я бы попробовала успеть, — неуверенно ответила Наташа.
По течению плывут быстро
Папа сказал: «Конечно, это безумие — выходить на ночь глядя», — и они легли спать, навалив на себя всё, что осталось сухого и тёплого. Неизбывный дождь барабанил по крыше. Вслушиваясь в завывания ветра, Наташа уснула, а когда раскрыла глаза, было светло и катер, дрожа, покачивался. Рычал мотор. Папы в каюте не было. — Вот и началось обратно, — вздохнула Наташа, обулась и вышла на палубу. Щекотный дождик облепил лицо. Мартын протопал по крыше, подошёл и тронул её за плечо. Наташа погладила собаку и стала смотреть назад, на уходящий в дождь город. Город был красив, и не хотелось покидать его так скоро. — Пап, почему «Бегемотик» плывёт быстрее, чем раньше? Он что, тоже торопится? — спросила Наташа. — Он плывёт по течению, — ответил папа и съел свой завтрак под дождём за штурвалом. Проходили часы, а папа только покручивал штурвал, приплясывал одной ногой и напевал разные песни. Мелькали, убегая назад, дома, соборы, посёлки, лесные запани, палаточные лагеря невезучих туристов, рыбачьи лодки, бакены и плоты. — Собаке пора есть! — сказала Наташа. — Неужто? — удивился папа и глянул на часы. — Ого! Шестой час. Когда катер подошёл к пристани села Высокое, папа привязал канат и сказал: — Думаю, коров уже подоили. Пойдём купим молочка. «Вот бы маленький Мартын удрал… — думала Наташа. — Только не надолго, до утра…» Прохожий указал им дом, в котором живёт корова. Там им налили в бутыль тёплого молока и Наташе дали отдельно большую кружку. Она выпила её до дна и похвалила: — В городе такого молока не бывает. Поразительно вкусно! Пришли на катер, быстро пообедали, и папа обрадовался: — Можно плыть дальше! — Не можно, — возразила Наташа. — Собаки нету. Папа нажал кнопку на щитке, и над селом поплыл густой гудок. Наташа зачерпнула воды и стала полоскать полотенце. Папа повернул ключ вправо. Мотор мощно и злорадно ревел. — Пар-р-ршивая соб-бачонка… — пробормотал папа. Наташа отёрла внезапно выступившие слёзы и посмотрела на горку. Оттуда на рёв мотора, прижав уши, мчался Мартын, а за ним, постепенно отставая, скакали шестнадцать лохматых псов. Папа отвязал канат. Не глядя на собаку, он оттолкнул нос и стал к штурвалу. Мартын сиганул с дебаркадера прямо в спасательный круг.— Папа, неужели ты любишь её больше, чем маленького малыша? — спросила Наташа. — Всем достанется, никто не будет обижен, — ответил папа.