грибы еще не вышли из организма. Но жрец надеялся, что это не обернется серьёзной проблемой.

Куда опаснее было то, что дракон мог вернуть контроль над своим телом. Засиан чувствовал безудержную ярость существа, изо всех сил стремящегося пробить брешь в стенах, возведённых контролировавшим его тело двеомером. Хотя магия и была достаточно сильна, чтобы противостоять слепой ярости монстра, необходимо соблюдать осторожность, чтобы не попасться на уловки, к которым мог прибегнуть дракон.

Неправильно, — пытался сказать он. — Ты слишком жестко дергаешь хвостом. Он должен скользить плавно, без резких движений. Я могу показать, если позволишь.

Конечно, Засиан не разрешал дракону вернуть контроль над телом хоть на мгновение. Это означало бы верную смерть. Тем не менее, сила зверя и его желание жить восхищали. Несмотря на панику от осознания возможной гибели, дракон продолжал нашептывать советы и предложения, такие разумные, такие полезные.

Я понимаю твой страх, дракон, — сказал Засиан, — но твои усилия тщетны. Я знаю, как устроен твой разум лучше тебя самого. Моя власть усиливается. Я понимаю неизбежность того, что должно произойти. И ты не можешь этому помешать.

Дракон замолчал, и Засиан почувствовал, как нарастает ужас существа.

Он игнорировал зверя и продолжал следовать выбранному маршруту.

В конце концов, дракон возобновил попытки освободиться, но Засиан был готов к этому. Противостоять монстру было все проще, как и управляться с чужим телом и мышцами.

Жгучая боль пронзила живот жреца, и несколько мгновений он опасался, что дракон сумел найти трещины в своей темнице и собрать достаточно сил, чтобы одолеть Засиана. Но зверь, казалось, и сам был весьма удивлён, и прежде чем он смог воспользоваться замешательством жреца, тот восстановил самообладание.

Но боль никуда не ушла.

«Проклятые грибы, — думал Засиан. — Я должен опуститься на землю». Он всматривался вниз, отчаянно ища столь необходимое убежище. Новый приступ острой боли поразил жреца. Страх упасть и разбиться насмерть победил осторожность. Не смотря на то, что внизу мог оказаться кто-то из проклятых селестианцев, Засиан решил рискнуть.

Жрец увидел небольшие клочок земли, напоминающий осколок скалы, который парил в потоке ветров. Он стал стремительно спускаться. На пути несколько раз возникали облака, из-за чего приходилось лететь вслепую, но Засиан не сбился с пути и вскоре наполовину упал, наполовину приземлился на поверхность островка.

Нутро пронзил еще один приступ боли, и жрец в облике дракона упал на самой вершине скалы. Горстка чахлых деревьев, сгибающихся под порывами ветра, обеспечивала некое подобие защиты от посторонних глаз.

«Не думаю, что кто-то осмелится лететь сквозь такую бурю», — подумал Засиан.

Он снова восхитился хаосом, в который погрузился Дом Триад. Хотя иных свидетельств кроме погоды тому не было, но, похоже, старания Цирика посеять вражду меж Тиром и Хельмом принесли результат, который превосходил все ожидания. Засиан едва не рассмеялся, представляя ужас и панику, что воцарятся среди местного населения, когда их любимый рай начнёт разваливаться на куски. Хохот уже рвался из его горла, но новый приступ боли превратил зарождавшийся смех в болезненное мычание.

Похоже, его действительно вот-вот стошнит.

Во время приступов рвоты Засиан пытался вернуть контроль над переставшим подчиняться телом. И тут он понял причину своих мучений.

Кто-то прошёл через портал.

Подобно тому, как он и Каанир попали на небеса с помощью любимого питомца султана ифритов, другое существо шло их путём.

Его и полудемона кто-то преследовал.

Подумав, что кем бы ни был пришелец, он попробует убить дракона изнутри, Засиан запаниковал. В этот миг безотчётного ужаса, он почти потерял контроль над телом, и едва не позволил змею вырваться из заточения. Но, почувствовав ментальную атаку дракона, жрец сумел вовремя сконцентрироваться и отразить нападение.

Затем он закашлялся и выплюнул пришельца наружу.

Мишик Моруим грохнулся на траву у когтистых лап Засиана.

* * *

— Правосудие — это не яркий плащ, — настаивал ангел, стоявший напротив Торана, — который можно носить, когда он тебя устраивает, и бросить, стоит ему выйти из моды! — дэв, с кожей цвета бронзы, раскрыл белые крылья и поднял вверх указательный палец, предавая весомость своему высказыванию. В глазах ангела, столь же чёрных, как и его короткие волосы, пылал гнев.

Пара величественных архонтов, прибывших вместе с ним в логово штормового дракона, тоже расправили большие крылья. Они пристально наблюдали за происходящим. Если не брать в расчёт крылья, они были во всем подобны людям, вот только рост их вполовину превышал рост любого из ангелов, каждый из которых в свою очередь был на голову выше Алиисзы.

Алю заметила, как сжались кулаки Торана. Он стоял лицом к ангелам и спиной к ней. Тем не менее, маловероятно, что он защищал двух полудемонов от гнева своих собратьев.

— Но это и не дубина, созданная только для того, чтобы бить всё, до чего можно дотянуться, мой старый друг, — сказал Торан мягким голосом, в котором, тем не менее, слышался гнев.

Это был он, поняла Алиисза. Старый друг. Полудемоница вспомнила свой первый день в Доме Триад. Торан называл его Микусом.

В любое другое время Алиисза радовалась бы счастью лицезреть перепалку двух ангелов. Не так часто небесные существа столь яростно спорили друг с другом и ещё реже они делали это в присутствии посторонних. Тем не менее, радости алю не испытывала. Тёплое, яркое сияние, окружавшее двух ангелов — свет божественной силы — причиняло боль демонической половине женщины. Она несколько раз моргнула, заставляя себя не отворачиваться от ангелов.

В конце концов, от исхода спора зависела её жизнь.

— Не всё правосудие одинаково, Микус, — заявил Торан более мягким тоном. — Ты лучше других должен понимать это.

Другой дэв прищурил глаза, выражая несогласие.

— Ты говоришь, как один из прислужников Хельма. Ты сбился с пути, друг мой? На суде Тира больше нет места для оступившихся, падших душ, коими и являются эти трусливые негодяи.

Рядом с ней Каанир Вок, любовник и командир Алиисзы, издал низкое рычание и потянулся за Пылающей кровью — зачарованным мечом, висевшем на левом бедре. Губы камбиона растянулись в усмешке. Его оливковая кожа и белые волосы приобрели странный оттенок в свете чудной, сюрреалистичной комнаты, в которой они находились, и вокруг которой бушевала жуткая буря.

Угрожающие движения Каанира явно беспокоили небесных существ, стоявших радом с Микусом. Их руки превратились в