союзы греческих городов, Александр Македонский и полководцы — его преемники: по пути создания надполисных структур, способных, сохраняя общинный уклад, включить полисы в обширные государственные образования, с единым центром управления, учитывающим интересы всех частей государства, единой системой административных норм и законов и — неизбежно — единым властителем. В Риме претенденты на эту роль при жизни Цицерона сменяли один другого — Сулла Лепид, Красс, Помпей. Последним в этом ряду был Цезарь. Он сумел не только стать диктатором, но и приступить к созданию нового государственного строя — ограниченной старинными установлениями, но в то же время им неподвластной и опирающейся на военную силу пожизненной и легализованной диктатуры. Самостоятельные общины-республики, полностью и подлинно управлявшие всеми своими делами, навсегда уходили в прошлое.

Старинные ценности античного мира, религиозные, гражданские, моральные, художественные, оказались под сомнением, из объективно заданных и инстинктивно усвоенных они стали предметом обсуждения, нравственных раздумий, философского осмысления и художественного анализа. Цицерон воплотил эту фазу духовного развития античного мира. В его сочинениях поставлены многие проблемы, над которыми Европе предстояло биться веками и тысячелетиями — соотношение принципов местного самоуправления и государственной централизации, личной власти и гарантий того, что она не перерастет в тиранию, взаимной правоты и неправоты частной морали и государственной необходимости в их неслиянности и нераздельности. Познакомившись с книгой П. Грималя, читатель сможет составить себе весьма полное представление обо всей этой стороне дела.

Столь же полное представление получит он и о самом герое книги. Ни в зарубежной литературе, ни на русском языке нет столь подробного свода изложенных для широкого читателя сведений о жизни и творчестве великого оратора. По обилию источников биография Цицерона, пожалуй, не имеет себе равных в истории античной литературы, и все их данные скрупулезно учтены П. Грималем. В книге нет ссылочного аппарата, и это как бы скрывает всестороннюю эрудицию автора — она, однако, живет в подтексте книги и сообщает ей высокую научную добротность. Нет, например, ссылок на источники или литературу при характеристике гражданской жизни Арпина, родного города героя книги, но специалист видит, как много материала частных исследований и археологических отчетов за ней стоит, как тактично введены в текст полуцитаты из трактата Цицерона «Об обязанностях». Точно так же, говоря о нравах форума в пору появления там юного Цицерона, П. Грималь не погружается в детальное описание теоретической контроверзы двух основных складывавшихся в те годы течений римского ораторского искусства — так называемых азианизма и аттикизма, но дает о них ясное представление, используя (опять же без ссылок и даже без упоминаний) многочисленные сочинения древних авторов по риторике и, в частности, малоизвестное, позднее и незаконченное сочинение Цицерона «О наилучшем виде ораторов».

Мы привыкли понимать под культурой совокупность достижений в области искусства, просвещения и науки. При этом за пределами внимания остается — или по крайней мере долго оставалась — та совокупность категорий мировосприятия, социально-психологических традиций, полуосознанных норм жизнеотношения и общественного поведения, привычек и вкусов, которые образуют реальную почву и реальный воздух истории, ту тональность жизни, что отличает одну эпоху от другой, один народ от другого, придает неповторимый колорит характерам, поступкам и мыслям людей, их произведениям. В последние два-три десятилетия, однако, именно эту совокупность черт, эту атмосферу и почву исторического процесса в научной литературе стало принято называть культурой. Понятие культуры тем самым существенно расширяется и углубляется, сближается с повседневной жизнью личностей и масс, с непосредственной исторической действительностью. Одна из лучших черт книги П. Грималя состоит в том, что деятельность Цицерона и его творчество рассматриваются в ней в непосредственной связи с культурой Древнего Рима в этом, современном смысле слова.

Так, важнейшей чертой римской культуры в указанном выше смысле является то обстоятельство, что человек в Риме никогда не выступал как изолированный индивид, полностью самостоятельно определяющий свое жизненное и общественное по-ведение. Он всегда принадлежал к небольшому плотному человеческому единству — фамилии, местной общине, религиозной или ремесленной коллегии, дружескому кружку. П. Грималь убедительно показывает, какое значение имели эти социальные микрообщности в мире, где жил и действовал Цицерон, как влияли они на его поступки и решения. Другим проявлением все той же специфической культуры римлян было их отношение к религии. Она никогда не выступала в роли внутреннего лирического переживания, которая характерна для многих форм христианства, а всегда была опосредована либо государственными интересами, либо чисто фетишистским отношением человека с богами — принципом «я приношу жертву и молюсь тебе, чтобы ты помог мне». В книге хорошо показано, какое значение имело такое восприятие религии и в жизни народа, и в жизни Цицерона (особенно, например, перед отъездом в изгнание, см. главу X).

Важность и научная актуальность темы, беспримерная полнота ее разработки, изображение главного героя на мастерски выписанном фоне обычаев и традиций, политических нравов Рима — таковы достоинства «Цицерона» П. Грималя.

Недостатки книги менее значительны, чем ее достоинства, но обратить на них внимание читателя все же следует. Первый из них, при чтении сразу бросающийся в глаза, — пеэкопомность словесного изложения, частые повторы и перекрестные ссылки («как было сказано выше», «как мы уже знаем», «нам уже приходилось говорить, что...» и т. п.). Наверное, все-таки не нужно на этом основании читать книгу с пропусками: среди, казалось бы, многословного, обильного повторами рассказа сплошь да рядом встречаются важные сведения, точные замечания, острые запоминающиеся формулировки. С указанным характером изложения связан и еще один недостаток, характерный главным образом для разделов, касающихся философских трудов Цицерона, — преобладание риторического изложения над аналитическим. Рассказы о философских произведениях сороковых годов, например, представляют собой скорее импрессионистические эссе, нежели общедоступно изложенные научные их характеристики.

Самый серьезный упрек, который можно сделать автору, состоит в беглости и