Те, кто осмелился говорить о природе как об исследованном уже предмете,— делали ли они это из самоуверенности или из тщеславия и привычки поучать —
нанесли величайший ущерб философии и наукам. Ибо,
насколько они были сильны для того, чтобы заставить
верить себе, настолько же они преуспели в том, чтобы
угасить и оборвать исследование. Они принесли не столько пользы своими способностями, сколько вреда тем, что
погубили и совратили способности других. Те же, кто
вступил на противоположный путь и утверждал, что решительно ничего нельзя познать,— пришли ли они к
этому убеждению из ненависти к древним софистам, либо
по причине отсутствия стойкости духа, или даже вследствие обладания некоторого рода ученостью — приводили
в пользу этого доводы, которыми, конечно, нельзя пренебречь. Однако они отправлялись в своем мнении не от
истинных начал и, увлекаемые вперед усердием и
страстью, решительно превзошли меру. Древнейшие же из
греков (писания которых погибли) более благоразумно
удерживались между самонадеянностью окончательных
суждений и отчаянием акаталепсии.
|
