Сесилия Джемисон ЛЕДИ ДЖЕЙН

ГОЛУБАЯ ЦАПЛЯ

Происходило это в американском штате Техас, в живописнейшей местности. По железной дороге, связывавшей Техас с другим штатом, Луизианой, мчался поезд. Уже наступил июль; стояла невыносимая жара. Вагоны очень плохо проветривались и пассажиры изнемогали от духоты, к тому же пассажиров было так много, что в третьем классе яблоку негде было упасть. Никому не было дела до восхитительных видов за окнами. Только две пассажирки первого класса, молодая женщина и девочка с жадным любопытством всматривались в прелестные, стремительно сменявшие друг друга пейзажи. Изящная, красивая молодая дама была в полном трауре; пятилетняя девочка, очевидно, ее дочь — в простом, но изящном батистовом платьице с широким черным поясом и в широкополой соломенной черной шляпе. Черные шелковые чулки плотно облегали ее стройные ножки, лакированные черные туфли с бантиками довершали наряд. Кожа у девочки была необыкновенно нежной, щечки — румяными, длинные черные ресницы оттеняли темно-синие глаза; густыеволосы, золотистые, как спелая рожь, ниспадали пышными волнами до самого пояса.

Мать подняла траурную креповую вуаль, и при этом движении из-под ее черной шляпы выбились белокурые, с тем же золотистым отливом, что у дочери, локоны. Вид у нее был страшно утомленный и нездоровый; заплаканные глаза заметно подпухли, на щеках горел лихорадочный румянец, лицо осунулось, рот с сухими, искусанными губами чуть приоткрылся. Было ясно, что молодая женщина невыносимо страдает.

Девочка, глядевшая в окно, время от времени поворачивала румяное личико к матери и, прижимаясь к ней, шепотом спрашивала:

— У тебя еще болит головка?

— Немного, душенька, — отвечала мать, ласково проводя рукой по ее густым волосам.

Тогда девочка вновь поворачивалась к окну, а мать опускала голову и закрывала лицо руками.

— Мама, мама, посмотри, какая чудная речка! — вдруг закричала девочка. — Какие славные домики! Ах, как мне хочется здесь погулять! Пойдем погуляем, мама!

— Нельзя, душенька, — проговорила мать, приподнимая отяжелевшую голову и измученно глядя на дочь. — Потерпи немного, скоро мы приедем в Новый Орлеан, там можно будет гулять и бегать.

Поезд остановился на небольшой станции у реки; в вагон быстрым шагом вошел пассажир и сел как раз напротив матери с дочерью. Это был красивый юноша лет шестнадцати; ясные карие глаза весело блестели из-под темных бровей; улыбчивое лицо было спокойно — он явно привык путешествовать в одиночку. В руках был дорожный мешок и узкая, высокая корзина, обвязанная сверху шерстяной материей. Задорно оглядев соседей, юноша поставил корзину рядом с собой, слегка постучал по ней пальцем и чирикнул по-птичьи.

— Пип, пип! — прозвучало в ответ из корзины.

Юноша рассмеялся. Едва он появился в вагоне, золотистая головка в широкополой шляпе отвернулась от окна и выразительные синие глаза так и впились в нового пассажира.

А он окинул взглядом грустную молодую мать, красавицу-дочь и сразу почувствовал к ним симпатию.

Вдруг у девочки навернулись на глаза слезы; она серьезно посмотрела на нового спутника и, прижавшись к плечу матери, робко сказала:

— Мама, в корзинке сидит какой-то зверек. Мне очень хочется поглядеть на него!

— Душенька, мы не знакомы с этим господином, нельзя обращаться к нему с просьбами, он может рассердиться.

— О нет, нет, мамочка! Он мне улыбнулся, когда я на него посмотрела! Можно я его попрошу? Можно?

Мать взглянула на молодого человека; глаза их встретились, он добродушно улыбнулся и кивком указал на корзину.

— Вашей девочке хочется посмотреть, кто у меня тут? — спросил он и принялся развязывать корзину.

— Вы очень добры, — мягко сказала женщина. — Она думает, что в корзине сидит какой-то зверек.

— Она не ошиблась, — вновь улыбнулся юноша. — У меня там действительно кое-кто живой, да такой прыткий, что я боюсь поднять крышку!

— Подойди, душенька, погляди, кто же там, — обратилась мать к девочке.

Малышка вопросительно взглянула из-под черных полей своей шляпы на юношу.

— Вряд ли вы когда-нибудь видели такое, — заметил он. — Это ручная птица, очень забавная. Нам надо быть осторожными: как бы она не вылетела, а то упорхнет в открытое окно. Мы вот что сделаем: я приподниму крышку корзины, а вы заглянете в нее.

Девочка так и припала к щели. Радостная улыбка осветила ее лицо.

— Ах, какая хорошенькая! Что это за птичка? — спросила она, не успев хорошенько рассмотреть сидевшую на самом дне корзины престранную птицу с длинным клювом и выразительными, круглыми глазами. — Я никогда таких не видела! Как она называется?

— Это голубая цапля, очень редкая птица в здешних местах.

— Она не голубая, а голубоватая, но все равно прехорошенькая! Можно мне ее погладить?

— Можно. Просуньте ручку в корзину; птица вас не клюнет.

— Да я и не боюсь, — и малышка просунула руку в щель под крышкой и погладила мягкие перья.

— Если бы окна в вагоне были закрыты, я бы вынул ее и пустил на пол. Знали бы вы, какая она умная: стоит ее только позвать — она сразу же подойдет.

— А какое вы дали ей имя?

— Я прозвал ее Тони, потому что когда она была совсем маленькая, то все время пищала «тон-тон! тон-тон!»

— Тони? У нее имя как у девочки! — девочка улыбнулась, и на ее щеках появились ямочки.

— А как зовут вас? Прошу прощения, но мне бы очень хотелось знать ваше имя.

— Меня зовут леди Джейн.

— Леди Джейн, — повторил юноша. — Как странно!

— Папа звал меня леди Джейн, и теперь все так зовут.

Мать печально взглянула на девочку, и на глазах ее выступили слезы.

— А вы не хотели бы взглянуть на мою цаплю? — спросил молодой человек и подвинул корзину к даме. — Белая цапля — птица обыкновенная, но голубая в нашем краю редкость.

— Благодарю. Действительно, это редкость. Вы сами ее поймали?

— Да, и совершенно неожиданно. Я охотился в поместье моего дяди, как раз той станции, где сел в поезд. Было уже довольно темно; выхожу из болота, очень тороплюсь, как вдруг слышу у самых ног, справа, кто-то кричит: «Тон! тон! тон!» Нагибаюсь — цапля! Крошечная такая, еще летать не умеет; подняла головку и смотрит на меня круглыми глазами. Я пожалел ее, унес домой, приручил, и теперь она узнает меня по голосу.

Он поставил корзину обратно на кресло и придерживал ее, пока девочка нежно поглаживала цаплю своими маленькими ручками.

— Похоже, цапля ей понравилась, — заметил юноша, обращаясь к даме.

— Да, она очень любит всякую живность, дома у нее осталось много разных зверюшек, вот она и грустит по ним.

На глаза