подергиванием пальцев на ногах он как бы и подсмеивался и оправдывался.

– Прошу вас, не взыщите, миледи. – Он, разумеется, знал, что у миссис Баррет не было титула (точно так же, как он знал, что графиня-итальянка не была ни итальянкой, ни графиней и что английский лорд никогда не платил за себя сам, если это мог за него сделать кто-нибудь другой), но он знал также, что такое величание не было ей неприятно. – Они очень просили, чтоб я дал им столик, им непременно хотелось увидеть, как ныряет мадам Стелла. Они когда-то сами выступали. Я, конечно, понимаю, это не такая публика, какая бывает в нашем ресторане, но им во что бы то ни стало хотелось, у меня просто не хватило духу им отказать.

– Ах, но ведь они сплошной восторг. Они мне страшно нравятся.

– Это мои старинные знакомые. С ним мы земляки, – метрдотель снисходительно усмехнулся. – Я сказал, что оставлю за ними столик при условии, если они не будут танцевать. На это уж я, понятно, пойти не мог, миледи.

– Ах, а мне бы ужасно хотелось поглядеть, как они танцуют.

– Всему есть предел, миледи, – важно произнес Анджело.

Он улыбнулся, поклонился еще раз и отошел.

– Глядите! – воскликнул Сэнди. – Они уходят.

Смешная старая чета уже расплачивалась. Старик встал и набросил на плечи своей супруге большое боа из белых, но не слишком чистых перьев. Она поднялась. Он подал ей руку, держась очень прямо, и она, такая маленькая рядом с ним, засеменила к выходу. У ее черного атласного платья был длинный шлейф, и Ева Баррет (которой было уже за пятьдесят) взвизгнула от восторга.

– Поглядите-ка, я помню, моя мамочка носила такие платья, когда я ходила в школу.

Забавная пара все так же рука об руку прошла по просторным залам казино и остановилась у двери. Старик обратился к швейцару:

– Будьте добры сказать нам, как пройти в артистическую. Мы хотим засвидетельствовать свое почтение мадам Стелле.

Швейцар оглядел их критическим взглядом. С такими людьми не обязательно быть особенно вежливым.

– Ее там нет.

– Разве она уже ушла? Я думал, что в два часа она выступает еще раз?

– Правильно. Они, наверно, в баре сидят.

– По-моему, худого в том не будет, если мы заглянем туда, Карло, – заметила старушка.

– Хорошо, дорогая, – ответил он, налегая на раскатистое «р».

Они медленно поднялись по широкой лестнице и вошли в бар. Здесь не было никого, кроме помощника бармена и одной парочки, сидящей в креслах в углу. Старушка сразу же отпустила локоть мужа и засеменила к ним, еще издали протягивая обе руки.

– Здравствуйте, милочка. Я сижу там и чувствую, что просто непременно должна поздравить вас, ведь я тоже англичанка. И потом я сама выступала. У вас отличный номер, моя милая, вы заслужили этот успех. – Она повернулась к Котмену. – А это муж ваш?

Стелла поднялась из кресла и с застенчивой улыбкой смущенно слушала говорливую даму.

– Да, это Сид.

– Очень приятно, – сказал он.

– А вот это мой, – сказала старушка, легонько поведя локтем в сторону своего беловолосого спутника. – Мистер Пенецци. На самом-то деле он граф, а я по всем правилам графиня Пенецци, но мы теперь опускаем титул, с тех пор как кончили выступать.

– Может быть, вы выпьете с нами? – предложил Котмен.

– Нет, нет, позвольте нам угостить вас, – затрясла головой миссис Пенецци, опускаясь в кресло. – Карло, закажи.

Подошел бармен, и после небольшого совещания были заказаны три бутылки пива. Стелла пить отказалась.

– Она никогда ничего не пьет до второго выступления, – объяснил Котмен.

Стелла была маленькая хрупкая женщина лет двадцати шести, со светло-каштановыми волосами, коротко подстриженными и завитыми, и серыми глазами. Она подкрасила губы, но румян у нее на щеках почти не было, она казалась бледной. Ее нельзя было назвать красивой, но у нее было нежное, аккуратное личико. Одета она была в простое вечернее платье из белого шелка. Принесли пиво, и мистер Пенецци, человек, очевидно, не очень разговорчивый, сделал несколько больших глотков.

– А вы с чем выступали? – вежливо спросил Котмен.

– Миссис Пенецци устремила на него взгляд своих живых, густо подведенных глаз и обратилась к мужу:

– Скажи им, кто я, Карло.

– Женщина Пушечное Ядро, – провозгласил он.

Миссис Пенецци радостно заулыбалась и по-птичьи быстро перевела взгляд с Котмена на Стеллу. Оба с недоумением глядели на нее.

– Флора, Женщина Пушечное Ядро, – повторила она.

Она так явно рассчитывала поразить их, что они просто растерялись. Стелла озадаченно взглянула на своего Сида. Он поспешил на помощь.

– Это, верно, было еще до нас.

– Конечно, до вас. Ведь мы ушли со сцены как раз в тот год, как умерла покойница королева Виктория. Наш уход тоже вызвал целую сенсацию. Вы наверняка слышали обо мне. – Но на их лицах ничего не обозначилось; голос ее зазвучал жалобно: – Но ведь у меня был потрясающий успех. Я в старом «Аквариуме» выступала, народ туда валом валил. Все самые блестящие люди приезжали меня смотреть. Принц Уэльский, да и вообще, кого там только не было. Весь город обо мне говорил. Правда, Карло?

– Благодаря ей в «Аквариуме» целый год были полные сборы.

– Это у них был самый эффектный номер за все время. Я вот не так давно взяла и поехала представилась леди Де Бат. Знаете, Лили Лэнгтри? Она тогда здесь жила. Так она меня прекрасно помнила. Она сказала, что видела меня десять раз.

– А что вы делали? – спросила Стелла.

– Мною выстреливали из пушки. Поверьте, это была настоящая сенсация. А после Лондона я объездила со своим номером весь мир. Да, моя милая, теперь я женщина старая, не спорю. Мистеру Пенецци вот семьдесят восемь лет исполнилось, да и мне уже за семьдесят, но когда-то мои портреты были расклеены по всему Лондону. Леди Де Бат сказала мне: «Дорогая моя, вы были такой же знаменитостью, как и я». Но ведь знаете, какая у нас публика, увидят что-нибудь хорошее, так восторгаются, да только подавай им все время новенькое, а то им надоедает и они перестают ходить. Так будет и с вами, моя милая, так было и со мной. Это никого не минует. Но у мистера Пенецци всегда была голова на плечах. Он сызмальства артистом. В цирке. Он был шталмейстером, когда я с ним познакомилась. Я тогда выступала в акробатической труппе. Акробаты на трапеции, знаете? Он и сейчас еще видный мужчина, но посмотрели бы вы на него тогда: в русских сапогах и бриджах, в облегающем сюртуке со шнурами по всему переду, щелкает своим длинным хлыстом, а лошади у него скачут по арене круг за кругом, – я красивей мужчины в жизни не видывала.

Мистер Пенецци ничего не сказал, но задумчиво покрутил свои огромные белые усы.

– Ну и вот, как я сказала, он не из тех, кто без толку швыряется