идет бутылка водки, открытая еще на той стороне. Ее весело приветствуют. Даже девушки глотают так, как только и можно пить этот истинно русский бодрящий напиток: из горла. Палящая горло жидкость, согревает все тело и, главное, душу от страха и холода.

— Ну, теперь все! — громко и уверенно говорит Альфред. — Нас могли только поляки остановить. Немцев здесь нет, — он подергал лицом, пытаясь сотворить выражение собственного убеждения. — Да и, вообще, они ночью спят, эти немцы. Чтобы днем хорошо работать, нужно ночью хорошо спать закон капитализма. У них по ночам границу нелегально переходить пограничник запрещает, так как он спать должен и ловить не может.

Ему ответили дружным смехом и отправились в путь быстрым шагом, стараясь согреться на ходу. Через полчаса компания добралась до маленькой деревеньки. Белые домики выглядели ухожено. Улочки стояли в тишине.

— Ой как красиво! Все прибранно! — воскликнула восхищенно Лена, широко открыв глаза от восторга.

Альфред махонул рукой.

— Да нет. Здесь ГДР еще. Вот на западе, там и вправду все класс! — он в Германии уже в шестой раз и во всех «немецких» вопросах известный авторитет. — Теперь я еще повторю, что к чему. Мы отсюда на поезде доезжаем до Геры, там у меня стоит машина. Оттуда на ней мы доедем до Франкфурта. Если нас в дороге где-то остановит полиция, то мы просим азюля. Повторяю для идиотов: А-ЗЮ-ЛЯ! В поезде ведите себя спокойно, не дергайтесь и не трепыхаетесь, делайте вид, что вы — туристы. Эдик, где деньги?

— В подошве, — пробухтел второй, толстый увалень, с плоским, как блин лицом и с посаженными где-то близко к затылку глазами.

— Вытаскивай! — Альфред посмотрел на него пренебрежительным взглядом. — Мы за дорогу башляем. Если нас поймает контролер, то нехорошо будет.

Группа тронулась к вокзалу. Часы показывали четыре утра, и они старались идти тихо, не разговаривая. Если услышат шум или русскую речь, то позвонят в полицию. Местные бюргеры знают, кто в этих местах говорит по-русски в подобное время суток. Естественно, они считают своим долгом выдавать искателей приключений полиции.

Поезд отправлялся в пять. Они купили билеты и сели в вагон, притихнув, как испуганные куры на насесте. Их никто ни о чем не спрашивал. Через час контролер посмотрел талоны и ничего не сказал.

— Теперь, — важно выступал Альфред, приняв победно-величественную позу и покачивая головой в такт своим философствованиям — у нас все будет! Никаких проблем! Германия — это не Россия! Здесь в магазинах столько товара, что никто не обращает внимания, когда воруешь! Мы себе еду только так доставать будем. А что дадут пособия или если заработаем, так отложим: потом на машине назад поедем!

Компания слушала, недоверчиво-очарованно глядя ему в рот. А он дальше рассказывал о том, как вскоре будет круто.

— Да и это все ерунда! Если повезет, так мы еще и по видику вытащим! Да что там по видику! Нормальные люди здесь на одежду не тратятся. Только немцы-дураки деньги платят. А так — нет проблем! Пошел в магазин, там в примерочной под одежду засунул что или просто новое на свое старое поменял и пошел.

Рассказы ни для кого новостью не были. Но теперь, когда Германия лежала не в туманной дымке, а катилась под колесами поезда, романтика предстоящих приключений сжимала сердце и будоражила мозги…

Поезд шел вперед. Впереди — Франкфурт.

Рига — независимая столица независимого государства, свободного стараниями своих граждан. Независимые латыши заслуженно считают своим подлинным достижением закрытие ОВИРов и открытие турагенств, которые всего лишь за мизерную плату, долларов этак за 160, делают паспорт, визу в Германию и билет на автобус до Берлина. От нее, от столицы, автобусный рейс Рига-Берлин медленно, но верно продрался через молодую, но уже крепкую лато-литовскую границу, и теперь второй день стоит перед Польшей.

Объединенные общим несчастьем — счастьем поездки в Германию, пассажиры мирно сидели весь первый день, не высказывая неудовольствия. Но уже на вторые сутки, когда радость путешествия за границу померкла с окончанием продуктовых запасов, люди стали роптать. Смертельно уставшая старшая группы, лет пятидесяти, в девятый раз объяснила, что уже заплатила двести долларов, и пограничники обещают вечером приступить к досмотру.

— За двести долларов нас только в Белоруссию пустят, — прозвучал звонкий, но срывающийся голос в середине салона.

Сидевшие засмеялись. Замечание пришло от худощавого, светловолосого парня лет восемнадцати… Он сидел рядом с другим, высоким с копной черных волос. И тот и другой одеты в похожие и давно отжившие свой век левисовские джинсы и пуховые куртки. Они едут из Риги и успели познакомиться. Высокий, которого звали Леня, по пути к своим знакомым, живущим уже два года во Франкфурте, а второй хочет куда-то в Гамбург.

Они были самыми молодыми из нашей будущей компании. Их не обеляла седина прожитых лет, морщины опыта не испещеряли лица, и груз семьи не болтался позади бесплатным придатком. Они были самыми наивными, самыми восторженными и, конечно, полными идиотами, как и другие члены нашего клуба. Но при этом им предстояло стать жизненной энергией для все окружающих.

— Юра, чего ты забыл в том Гамбурге? Поехали со мной! Во Франкфурте хорошо! — детским басом убеждал высокий светлого.

— Я хочу там работать — упрямо капризничал второй, как ребенок, которому и вправду хочется, но нужно поломаться.

— Какая разница? Эти мои знакомые помогут с работой в этом Франкфурте.

Их разговор прервали. Из глубины салона, аморфно переваливаясь на толстых ногах, подплыл человек в новых джинсах, красной куртке и с типичным лицом торгаша. Таких мы привыкли видеть везде и повсюду. Символ наших дней, он все купит все продаст, во всем разбирается, как истинный специалист.

— Мужики, плейер продаете, — указывая на магнитофон, висящий у Лени, спросил он безразличным голосом, характерным для людей его профессии, имя которой — СПЕКУЛЯНТ.

— Нет! — заинтересованно ответил Леня. — А сколько дашь?

— Да пять марок, — тот скучающе отвел взгляд за горизонт, будто ему разговор наскучил еще до начала. При этом он продолжал наблюдать за реакцией собеседников всеми рецепторами.

— Поищи кого! — Леня усмехнулся.

— А за сколько ты хочешь? — пренебрежительно спросил «спекулянт».

— За водку. Пять бутылок.

— Могу дать две, — покупатель повертел перед собой пятерней, внимательно что-то на ней выискивая.

— За три.

— Ну ладно, так и быть, — мужик заметно оживился. — По дружбе отдам.

Через минуту бартерный обмен произвели, и обе стороны, довольные своей