как червяки из всех извилин мозга. Тщетно попытавшись порасталкивать их по полкам или хотя бы вернуть назад в эти извилины, я сдался и стал думать лишь о еде — единственном способе расслабить мозги.

— Катя! Чего мы ели на дне рождения у Гарика, ты помнишь? — с чувством легкой утомленности жизнью и выражением глубокого пренебрежения ею бросил я яблоко раздора, так как хотел поразмяться легкой бранью с супругой.

Она еще не сообразила в чем игра и промычала в ответ, лениво отмахнувшись рукой.

— Отбивные свинные.

— А когда на той неделе мы с Антошей пережрали, мы пили «Карлсберг» или что? — я довольно улыбнулся в сторону иллюминатора, ибознал, чем ее достать.

— И «Карлсберг» и водку и другое дерьмо, — начала накаляться она не только внутренне, но и снаружи, что выразилось в повышенной окрашенности щек. — Ты всегда пьешь и ешь одно и тоже, с одними и теми же, и вы всегда ужираетесь, как свиньи, — она резко откинулась на спинку кресла и сердито расправила кофту, ставя точку в разговоре.

Э-эх! Грубо сказанно, но с долей правды! В этом не откажешь! Вот нормальная реакция нормальной жены, давно перешедшая с эмоционального уровня на автоматический. И говорит она скорее по привычке, чем по необходимости.

Песня, вообще, старая, как наша совместная жизнь.

Вот они кривят малопоучительные гримасы: Антоша, Гарик, Денис, Сергей — все мои старые друзья еще со школы. Все мы родились в похожих интеллигентных семьях, где люди бьются об жизнь, как рыба об лед. Как и во все эпохи, наше бурное время раскидало нас по разные стороны жизни. Гарик учится в медицинском. То там, то сям спекулирует по мелкому, или пытается себя в этом убедить. Сергей попал в армию, и вместо веселого и жизнерадостного балагура назад вернулся мрачный с отсутствующим взглядом человек, не находящий себе места. Денис на пятом курсе уже первокласный програмист, зарабатывает больше своих родителей. Антон — активист во всех возможных патриотических движениях, во внепатриотические часы занимается по совместительству рэкетом, причем на этом порище он — убежденный интернационалист.

Но, несмотря на все эти личностные причуды, мы продолжаем дружить, хотя и препираемся порой за ящиком пива. Впрочем… теперь я из этой компании выбывал. Первым записался в предатели и покидаю тонущий корабль. Противно, но мое понимание ситуации этому уже не поможет, даже если я останусь…

Экс-кооператор, экс-бизнесмен и экс-звезда в своем кругу, лечу рейсом Москва-Франкфурт из идиотского прошлого в темное будующее. Настоящим был шоколадный дессерт, который я сосредоточенно уничтожаю, стараясь быть полностью поглощенным этим процессом. Ложка со знанием дела скользит по стенкам банки, схватывая податливую кашицу.

Что меня ждет, я не знаю. Думать о том не хотелось…

Вскоре самолет окутала белая пелена облаков, и по заложенным ушам стало понятно, что мы снижаемся. Впереди — Франкфурт и судьба, которая призвана изменить жизнь. Мы приземлимся, и в нашей биографии откроетсяновая страница! В самолете я еще искренне уверен, что это будет борьба. Драка, война руками, ногами, зубами и головой за маленькую штучку, этакую небольшую зеленую картонку с черным отштампованным орлом, имя которой — немецкий паспорт!

Нужно начинать волноваться? Вглядываться в новые дали? Спешить выяснить, что же бывает там впереди? Ау! Посмотрел в иллюминатор, но увидел лишь сплошное белое ничего — просто как в жизни.

Наш клуб идиотов начинал собираться.

Глубокая декабрьская ночь в Польше с сильными заморозками врядли располагает к прогулкам по лесу. Морозец прихватывает за разные части тела. Лес застыл и угрюмо молчит, обиженный на холод. Казалось все замерло до ближайшей весны, сжавшись от страха перед неприветливостью зимы. Но вот, размеренное зимнее раздумье сбросивших листву деревьев прервал треск хрустнувшей под неуклюжими ногами хрупкой ветки.

Людей была целая группа. Они ставили ноги так осторожно, будто передвигались по хрусталю и явно направлялись в сторону той речки, что уже сорок семь лет надежно разделяет Польшу и Германию.

Большинству из них на вид лет двадцать-двадцать пять. Лишь поджатые губы выдают детскую отчаянную решимость нашкодить, а ангельские глаза полны пустоты. В руках почти нет груза и одеты они заметней легче, чем нужно в это время года. На них, согласно последним всхлипам российской моды, напялен джентельменский прикид современного молодого человека: польские джинсы и китайские кросовки с куртками. Вещи не очень затрепанные, точнее, они даже почти новые. До сегодняшнего дня их использовали только на выход.

Среди идущих выделяются двое парней, с ними три девушки с бледными лицами, на которых застыло безразличие. Высокая блондинка несет на руках ребенка лет трех.

В полном молчании: прохлада, видать, рот сковала, подошли они к реке и остановились. Один, которого можно принять за главного, сказал по-русски, но с легким южным акцентом:

— Здесь! Дальше мокро! Снимайте с себя ботинки. Стягивайте юбки, брюки, кофты. Всю одежду нужно в узел вязать и держать над головой. — В голосе звенела сталь «настоящэго мужчины». — Вика, давай Юлю сюда.

Широким и наигранно деловым жестом парень вытянул из-за пазухи бутылку водки и налил девочке в рот немного жидкости. Она встрепенулась и пронзительно завизжала, но Вика ее быстро успокоила. Та почти немедленно уснула, опьяненная алкоголем. Хотя температура воды на первый и на второй взгляд и не лучшая для купания, но все начинают раздеваться с явным намерением искупаться. В душе каждый уже проклял себя и мысленно побился головой о стенку за то, что решил поддаться на уговоры Альфреда старшего, и поехать сюда из самого Владикавказа, из Осетии, через Россию и Польшу, а теперь еще и лезть по воде в такой холод.

Непосвященный может искренно подумать, что это — группа контрабандистов или сумасшедших. Но не стоит зря переживать и утруждать свои мозги. Они ни те и ни эти. Определение таких людей хорошо известно и жителям и полиции по обе стороны Вислы, потому что в этих местах они порядком поднадоели. Это — азюлянты! По слогам: а-зю-лян-ты — те, кому эта история и посвящена.

Идут они в Германию искать лучшей жизни. Пограничники придумывают всякие ухищрения, чтобы не дать им пройти, буквально из себя выходят. Но те, гонимые не только мечтой увидеть Запад, но и примером других, ухитряются обходить все препоны и прорываются в страну их мечты.

Дрожа от холода на другом берегу так, что вокруг отчетливо слышен перестук молодых крепких, еще не искусственных зубов, все быстро натягивают на себя одежду, которую, правда, уже успели подмочить. По кругу