были бы не прочь изменить положение дел. Конечно, они очень разные и им очень тяжело найти общий язык. Но если они все-таки найдут его, или, скорее, найдется кто-нибудь, кто сможет объединить всех под единой властью… — Белоян покачал головой. — Это немалая сила и ее нельзя недооценивать!

— Понимаю, волхв, — Владимир нахмурился. — Войска в леса и озера не пошлешь, реки не прочешешь. Запугают селян, сорвут поставки продовольствия в крупные города, да если по всей Руси… Воевать с нечистью — это дело богатырей, ты прав. Надо бы отправить гонцов на заставы, вызвать хотя бы часть самых знатных из них сюда…

— Я взял на себя смелость, великий князь, и уже разослал от твоего имени гонцов…

— Молодец, Белоянище, — медленно проговорил князь. Его суровый взгляд обрушился на волхва, но медвежья голова ничуть не дрогнула. — За что я тебя ценю, волхв, так это за твою… Скажем так, предусмотрительность… Ну, ладно, богатыри — дело хорошее, ну, а как же твои мудрые волхвы? Куда же они смотрят?

— Волхвы, князь, не колдуны, они редко вмешиваются в людские дела. Они решают совсем другие задачи…

— Какие задачи они будут решать, если твоя нечисть изведет род людской? — возмутился князь.

— Волхвам все едино, что люди, что нелюди. Если род людской сгинет, значит, такова воля богов, и волхвы смиренно примут ее! — твердо ответил Белоян.

— А ты? Ты тоже так считаешь? — князь внимательно посмотрел на Белояна.

— Ну, что ты, княже, я дело особое. Я ж не настоящий волхв, — в голосе Белояна послышалась усмешка. — Я ж даже не человек, как видишь! Я хороший, добрый мишка!

Белоян ласково погладил себя по медвежьей голове и добавил:

— И я людей люблю! Хоть и не знаю — за что…

Часть первая

Глава первая

— Славненькая, хорошенькая девонька, — приговаривала старуха, разжигая огонь под котлом внушительных размеров. — Скоро мы сварим супчик, хороший, вкусненький супчик, а потом мы покушаем этот супчик, ох, покушаем… И все благодаря тебе, девонька, ласточка моя… Без тебя рази я отведала бы такого супчика? Нет, не отведала… Благодарствую, девонька, порадовала ты старую, ох, порадовала…

Девонька по имени Виста стояла рядом, крепко-накрепко привязанная к огромному столетнему дубу, что каким-то чудом вырос здесь, на болоте. Тучи озверевших комаров кровожадно гудели над ней, и время от времени она отчаянно вертела головой, разгоняя их голодную свору. Вот только делала она это больше по привычке, потому как вовсе не чуяла укусов, ибо все чувства без остатка поглотил страх. Древний, животный страх, от которого дрожали коленки и слабели конечности. А причина страха стояла рядом, бубня что-то под нос и деловито хлопоча над котлом.

Все утро старуху преследовал горящий взгляд Висты, и будь в нем хоть толика силы, гореть бы ей давно уже синим пламенем. Но где там, проклятая ведьма даже не смотрела в ее сторону. А Виста никак не могла опомниться после произошедшего. Еще бы! Вчера вечером девушка едва не таяла, поражаясь гостеприимству старухи. Та и пропарила гостью в баньке, сытно накормила-напоила, спать уложила. А поутру Виста очутилась в прочных путах…

Утомившись сверлить старуху полным ненависти взглядом, Виста зло сплюнула и отвернулась. Ее взгляд бесцельно скользнул по неказистой избушке, перескочил на пару огромных свай, подпиравших избу, и девушка остолбенела, боясь поверить глазам. Сваи поросли густым мхом, так что увидеть, из чего они сделаны, было невозможно даже сейчас, при ярком дневном свете. Но зато теперь Виста отчетливо разглядела то, что поначалу приняла за обнажившиеся корни. Гигантские толстые пальцы вырастали из основания свай, завершаясь крутоизогнутыми мощными когтями, глубоко вонзающимися в мягкую, заболоченную землю. Если бы курица могла вырасти до размеров дома, эти когти могли бы принадлежать ей.

Старые ночные страхи, навеянные рассказами матери, вспыхнули с удвоенной силой, едва Виста вспомнила, кому могли принадлежать такие когти, и кто именно живет в таких избушках. Последние сомнения относительно своей судьбы и назначения этого громадного котла рассеялись без следа — ведьма, или вернее, баба-яга, собиралась ее съесть. На завтрак или уже на обед!

Пока старуха начиняла котел разнообразными приправами, Виста в очередной раз проверила крепость сыромятных ремней. Если бы удалось освободить руки! Впервые в жизни она пожалела, что ее родной клан Серебристых Клинков больше полагался на отточенную сталь, чем на магию. Почему, спрашивается, из немалого количества кланов Ночных Лезвий, процветавших на родине, ее угораздило попасть именно в этот? Девушка тяжело вздохнула. Если бы она попала хотя бы в клан Серебряных Теней! Она слышала, что там упор делается на боевую магию, и члены клана могут творить волшбу безо всяких рук, силой одного взгляда! Правда, они были весьма слабы в рукопашной схватке, но так ли это важно для Ночных Лезвий? Ведь их сила проявляется в скрытности и внезапности, а не в открытом бою. Попади она в свое время к Серебряным Теням — сейчас бы ведьма узнала, где тут у них раки зимуют!

Поговорка пришла в голову легко и естественно, и Виста мысленно похвалила себя за хорошую подготовку, впрочем, могло ли быть иначе? Ночные Лезвия всегда тщательно готовятся к любому заданию, ибо внимание к мелочам и скрупулезность в деталях есть залог успеха. В особенности, когда отправляешься за тридевять земель, в совершенно незнакомую страну… Конечно, Висте было проще, ведь ее мать родилась и выросла на Руси. Пусть и заочно, по рассказам матери, но все же Виста была немного знакома с этой лесной страной. Скорее всего, славянское происхождение и определило решение старейшин послать сюда именно ее…

— Вкусненькая моя девочка, — продолжала радоваться ведьма. — Давненько уж я не кушала славненького, мяконького, нежненького девичьего мясца, ой-ой-ой, давным-давно. Разве тут, на болоте, разживешься приличной едой? Не-е-ет, где там. Ходють одни тощие, да костлявые, тьфу! Никаких зубов на них не напасешься! Горе одно!

— Ты что-то путаешь, ста… бабушка! — Виста еще надеялась выкрутиться из беды и удержалась от резких слов. — Это у меня мяконькое и нежненькое? Ты же, вроде, и в баньке меня парила вчера, неужто не разглядела?

Баба-яга подозрительно скосила на пленницу глаза, призадумалась, вспоминая крепкие мускулы, тонкими змеями обвивавшие тело девушки, и закивала.

— Твоя правда, девонька, запамятовала я совсем, прости старую, склероз, понимаешь, замучил вконец. Триста годков намедни стукнуло, рази все упомнишь, но теперь, кажись, припоминаю… Ты же жилами вся перевитая, как мужик