ЭЛИС МАНРО

ГРАВИЙ

Перевод с английского Ольги Брагиной

В то время мы жили возле карьера для добывания гравия. Небольшой, вырытый чудовищными машинами, просто второстепенный карьер, на котором, вероятно, фермер зарабатывал какие-то деньги много лет назад. На самом деле карьер был достаточно неглубоким для того, чтобы вы подумали, что у него могло быть какое-то другое назначение — возможно, фундамент дома, строительство которого было навсегда прекращено.

Именно моя мать настаивала на том, что он заслуживает внимания. «Мы живем возле старого гравийного карьера по дороге на автостанцию», — говорила она людям и смеялась, потому что была очень счастлива, объясняя что-либо, связанное с домом, с улицей — с мужем — с жизнью, которая была у нее прежде.

Я плохо помню ту жизнь. То есть, я четко помню некоторые ее эпизоды, но без связей, необходимых для формирования правильной картины. Всё, что сохранилось в моей памяти о доме в городе — это обои с плюшевыми мишками Тедди в моей старой комнате. В этом новом доме, который на самом деле был трейлером, у моей сестры Каро и у меня были узкие кроватки, одна поверх другой. Когда мы только переехали туда, Каро много рассказывала мне о нашем старом доме, пытаясь заставить меня вспомнить то или другое. Она рассказывала, когда мы лежали в кроватках, и обычно разговор заканчивался, когда мне не удавалось вспомнить, и она начинала злиться. Иногда мне казалось, что я помню, но из упрямства или страха всё испортить я притворялась, что это не так.

Мы переехали в трейлер летом. С нами была наша собака. Блитци. «Блитци здесь нравится», - сказала мама, и это была правда. Какая собака не согласится поменять городскую улицу, даже с просторными лужайками и большими домами, на бескрайние деревенские просторы? Она пристрастилась лаять на каждый автомобиль, проезжавший мимо, и время от времени приносила домой убитых ею белку или сурка. Сначала Каро это очень огорчало, и Нилу пришлось поговорить с ней о природе собак и о пищевой цепочке, в которой одни существа вынуждены поедать других.

«Она получает свой собачий корм», - спорила Каро, но Нил возражал: «А если нет? Представь, что однажды мы все исчезнем, и ей придется добывать для себя пропитание самостоятельно».

«Я не собираюсь, - отвечала Каро. – Я не собираюсь исчезать, я собираюсь всегда присматривать за ней».

«Ты так думаешь?» - спрашивал Нил, и мама заходила в комнату, чтобы отвлечь его. Нил всегда был готов спорить на тему американцев и атомной бомбы, а мама не считала, что мы готовы к этому. Она не знала, что когда он заводил об этом разговор, я думала, что он говорит о крошечной булочке с изюмом. Я понимала, что с этим истолкованием что-то не так, но не собиралась задавать вопросы, чтобы не быть высмеянной.

Нил был актером. В городе был профессиональный летний театр, нечто новое в то время, некоторые люди относились к нему с энтузиазмом, а другие волновались, опасаясь нашествия всякого сброда. Мои родители относились к театру благосклонно, мама принимала более активное участие, потому что у нее было больше свободного времени. Папа был страховым агентом и много путешествовал. Мама занималась различными кампаниями по сбору средств для театра и безвозмездно работала билетером. Она была достаточно красива и молода для того, чтобы ее могли принять за актрису. Она тоже начала одеваться, как актриса – шали, длинные юбки и болтающиеся бусы. Она оставляла волосы в первозданном виде и перестала пользоваться косметикой. Конечно, в то время я не понимала и даже не замечала все эти изменения. Моя мама была моей мамой. Но Каро, без сомнения, всё видела и понимала. И мой отец. Но из того, что я знаю о его характере и о его чувствах к моей матери, я делаю вывод, что он с гордостью смотрел на то, как хороша она была в нарядах свободного стиля и как достойно она выглядела среди актеров. Когда позднее отец говорил об этом времени, он утверждал, что всегда одобрял искусство. Сейчас я представляю, как смущалась бы мама, чувствуя досаду и смеясь, чтобы ее скрыть, если бы он заявил это в присутствии ее театральных друзей.

Потом произошло событие, которое можно было предвидеть, и, возможно, кто-то его и предвидел, но только не мой отец. Не знаю, произошло ли это с кем-то еще из волонтеров. Я точно знаю, хотя не помню, что отец плакал и целый день ходил за мамой вокруг дома, не выпуская ее из виду и отказываясь ей верить. И, вместо того чтобы сказать ему что-то утешительное, она сказала ему то, от чего ему стало только хуже.

Она сказала, что ребенок от Нила.

Она уверена?

Полностью. Она за всем следила.

Что произошло потом?

Мой отец перестал плакать. Он должен был вернуться к работе. Мама упаковала наши вещи, и мы переехали за город к Нилу в найденный им трейлер. Потом она говорила, что тоже плакала. Но кроме того она говорила, что чувствовала себя живой. Может быть, впервые в жизни действительно живой. Она чувствовала, что ей дали шанс; жизнь нужно было начать с чистого листа. Она бросила свое серебро и свой фарфор, и свои проекты по оформлению дома, и свой цветник, и даже книги на своих стеллажах. Теперь она будет жить, а не читать книги. Она оставила свою одежду в шкафу и свои туфли на шпильках с колодками. Свое кольцо с бриллиантом и свое обручальное кольцо на туалетном столике. Свои ночные рубашки в комоде. Она собиралась хотя бы некоторое время расхаживать по деревне голышом, потому что погода была еще теплая.

Это не сработало, потому что когда она попыталась это сделать, Каро ушла и спряталась в своей кроватке, и даже Нил сказал, что он не в восторге от этой идеи.

Что он думал обо всем этом? Нил. Его философия, как он потом объяснил, заключалась в том, чтобы радоваться всему, что бы ни случилось. Всё – дар. Мы даем и мы берем.

Я с подозрением отношусь к людям, которые заявляют подобное, но не могу утверждать, что у меня есть на это право.

Он не был настоящим актером. Он начал играть, по его словам, для эксперимента. Чтобы посмотреть, что он может узнать о себе. В колледже, прежде чем он его бросил, Нил играл человека из хора в «Царе Эдипе». Ему это понравилось – раскрываться, смешиваться с другими. Однажды на улице в Торонто он столкнулся с одним другом, который шел устраиваться на летнюю работу в новую театральную труппу маленького городка. Нил пошел с ним, потому что не мог придумать ничего лучше, и в результате получил работу, а тот парень – нет. Он должен был играть Банко. Иногда призрак Банко делают видимым, иногда он невидим. В