ледяную злобу, громадную, как штормовая волна. — Отдала за власть вязать живое с мёртвым священными Узлами. Двумя Узлами. Ты мне продал эту власть — и я буду ею пользоваться, когда пожелаю и когда понадобится. Но сейчас мне этого мало. Продай мне третий Узел.

— Почти не мнимую жизнь? — ухмыльнулся демон. — Это дорого, маленькая тёмная леди. Дороже, чем ты уже заплатила.

— Я знаю, — сказала я. — Я отдам.

— Твою способность рожать детей, — прошелестел демон и облизал губы языком пламени.

— Мою способность рожать детей, — повторила я. — И кровью скреплю.

— Кровью — мало, — прошипел демон. Он облизывался, как самый озабоченный лох на представлении в балагане. — Скрепишь плотью. Своей плотью.

— Хорошо, — сказала я. — Будет тебе плоть.

И вытащила нож из ножен в рукаве.

На моей клешне всё равно останется слишком много пальцев, подумала я — и меня замутило. Я шла к валуну у кромки прибоя, боком, чтобы не выпускать демона из виду — и у меня подкашивались ноги. Но я понимала: слабину дать нельзя, нельзя, нельзя.

Я просто положила растопыренную клешню на камень и рубанула по одному из мизинцев, у второй фаланги. Удивительно, как он легко отлетел — в первый момент было почти не больно. Нож острый. Не больнее, чем резать ладонь.

Я подобрала палец и швырнула демону.

— Мы в расчёте, маленькая тёмная леди, — прошуршал он удовлетворённо.

— И не смей касаться наших судеб во имя Господа, — швырнула я в него так же, как кусок пальца. — Мы принадлежим Предопределённости. Выполняй!

— О-о-у! — простонал демон и провалился в остекленевший песок, будто песок его затянул. Я брызнула на звезду кровью из обрубка — закрыла и запечатала портал.

Вот тут-то на меня и опрокинулась ужасная боль. Вся рука, до самого плеча, загорелась огнём. Я замотала руку подолом, но всё равно было настолько больно, что я заскулила.

И проснулась.

Я сидела в нашей с Вильмой постели, зажимая клешню окровавленной рубашкой. Вильма, Валор и Друзелла смотрели на меня с ужасом. Тяпка тянулась понюхать, лизала сухим языком — и у неё просто на морде было написано, как она жалеет, что по-настоящему, как у них, собак, положено, вылизать меня не может. Им же обслюнявить положено, всё понятно.

Собаки всегда так, они думают, что любую боль могут вылечить, если вылижут. Наивные такие…

— Ничего, Тяпка, — выдохнула я. — Ничего.

— Боже мой, Карла, милая, что с тобой? — прошептала Вильма, еле заметная в рассветном солнечном свете из окна. — Кровь?

— Палец отрезала, — сказала я, с трудом разжав зубы. — Кто-нибудь, попросите у Ольгера его микстуры, болит.

Друзелла выскочила из спальни опрометью.

— Деточка, вы во сне… — догадался Валор. Просто по тону было понятно, что догадался. — Ох ты… Мессир адмирал дал вам вампирской Силы, много… Надеялся, что это поможет вам прийти в себя, а вы отправились совершать новый обряд вампирским путём? По снам?

— Простите меня, пожалуйста, — сказала я и ему, и Вильме. — Просто Олгрен так удачно со мной поделился, грех было не взять. Времени-то нет! Сегодня последняя ночь полнолуния, а два таких обряда я бы просто не потянула.

Вильма заплакала:

— Я боюсь спрашивать, за что ты отдала палец, сестра. Потому что догадываюсь… ужасно.

И вот тут я поняла. Осознала до конца. И меня так отпустило, что, кажется, даже руку перестало так уж нестерпимо печь. Я улыбнулась:

— Ваше прекраснейшее величество, государыня моя драгоценная, я абсолютно удовлетворена, потому что очень, очень хорошо прошло. Просто замечательно. Так что тебе реветь не надо, тем более что я уже за нас двоих наревелась.

Вошла Друзелла с пузырьком.

— Вот, — сказала я. — Как раз и микстура подъехала. Он сказал, сколько пить?

— Глоток до трёх часов пополудни, — сказала Друзелла. — А потом можно ещё. Я послала за мессиром Сейлом.

— Замечательно, — сказала я. — Я тут подожду. Только мне бы поесть чуточку… Прикажите мяса принести, пожалуйста.

И я увидела, как у Друзеллы отлегло от души. А Виллемина села рядом со мной, обняла меня и прижалась — я чувствовала её, как тёплое облако, и думала: ничего. Это только до полуночи. После полуночи наладится всё.

Абсолютно всё, что вообще в человеческих силах наладить, — и ещё немножечко.

Сейл, когда увидел мою клешню, только головой покачал:

— Ох, леди Карла… разве так можно?

— Можно, — сказала я. — Некромант работает через боль и кровь, мессир, что ж делать. Не ухо же было отрезать. А клешня хуже не стала — некуда уже.

Он на мою бедную клешню смотрел и цокал языком. Ну да, вся в шрамах. Ну что поделаешь-то! Некромантка я, некромантка! Три четверти обрядов — через проклятую кровь. Плата за Дар, ясно же.

Сейл мне швы наложил на обрубок пальца, смазал чем-то, забинтовал клешню — а тем временем начала действовать Ольгерова микстура. Стало совсем хорошо. Ощущение такое, что боль, будто колючий браслет, съехала куда-то на запястье, на рукав, и там болталась — рядом, но отдельно. Не мешала. Правда, и забыть о себе не давала, но всё равно стало намного легче.

И я смогла поесть. Жрала мясо слишком быстро, не могла удержаться, и думала: после обрядов я — совсем не рыбоед.

Я с настоящим наслаждением доедала кусок свинины под пряным соусом, — смешила Вильму своим, как она говорила, хищным видом — когда вернулся Валор.

— Право, не хочется мешать вам, дорогая деточка, — сказал он, — но… э… слишком многие ждут новостей. Скажите, можете ли вы работать?

— Куда ж я денусь! — фыркнула я.

— Бедная, бедная Карла, — вздохнула Виллемина. — У тебя сегодня будет отвратительно тяжёлый день и тяжёлая ночь. Дорогая моя сестрёнка, я ведь собираюсь ездить на тебе, как на призовой лошади — и меня это и тревожит, и печалит. Были бы другие возможности — я постаралась бы дать тебе отдохнуть перед обрядом…

— Ещё тебя видит Валор, — сказала я. — И деточки. И Ольгер.

Виллемина покачала головой.

— Деточки слишком юны, а милейший мессир Ольгер — пока ещё, к сожалению, иностранец для Малого Совета. Так что — только мессир Валор, если нам удастся убедить достопочтенных правителей. Я позабыла упомянуть о нём, — и печально вздохнула.

— А меня точно будут слушать? — с сомнением спросила я.

— Тебя — да, — улыбнулась Вильма. — Ты — леди-адъютант, от тебя вообще всё зависит. Поэтому — давай попробуем собраться с духом.

— В нашу гостиную идём? — спросила я.

— Нет, — сказала Виллемина. — В зал Малого Совета.

Платье мне Друзелла приготовила золотисто-коричневое, с плетёными златолесскими кружевами. Очень хорошенькое — и настолько не траурное, насколько вообще можно в