Оно тут же смолкло, но я все равно заглянула.

Крошечка моя. Спит так сладко, что любоваться ей можно бесконечно, этими щечками, этими глазками, носиком-пуговкой. Не ребенок - маленькое чудо, мечта. Знаю, что уже кушать пора и она вот-вот проснется, посмотрит на меня...

И от ее темного внимательного взгляда грудь затопит тепло.

- Над именем-то думаете? - шепнула Гела и наклонилась к коляске с другой стороны. - Ребенку скоро полгода, а вы все тянете.

- Ну уж не полгода, три месяца, - оскорбилась.

- Где три, там и четыре. А там и полгода не за горами. Зачем тянете?

- Мы не тянем, - отодвинула ее от коляски. - Мы выбираем.

Гела хмыкнула - сама видела стопку книг, что громоздится на моей тумбочке, я их каждый вечер просматриваю и во всем сомневаюсь, на свете столько прекрасных имен! С Габи было проще - на ее имени настояла Гела, хотела, чтобы оно начиналось на ту же букву, что и у Гриши. И, конечно, у бабушки.

Мне имя Габриэла понравилось, моим мужчинам тоже - проблемы не было.

А как быть с малышкой?

Самой себе клянусь, что к тринадцатому числу, когда ей исполнится три месяца - самое лучшее в мире имя будет ждать ее.

- Папа приехал! - взвизгнула Габи и подскочила с покрывала. Босиком понеслась по траве к машине.

Сощурилась.

Там Тим и Севастиан, они первые. Арес обещал, что будет к пяти - смотрю на часы.

Ладно, у него есть еще двадцать пять минут.

Едва Тим выбрался из машины - на него с разбегу запрыгнула Габи. Она вертится у него на руках и что-то щебечет, он ее крепко прижимает к себе, а я этой парочкой любуюсь.

- Что думаешь? - рядом негромко спросила Гела.

- Не знаю, - слукавила.

Никто об этом не говорит, никаких анализов и тестов, наши дети - это наши дети. Но, кажется, что младшие Северские сами разобрались и все для себя решили, это странное, но безошибочное чутье.

Габи называет папой только Тима. Гриша - только Севастиана. И никто из нас об этом не просил, никто не подговаривал детей, не делил их - так просто случилось.

И я верю, что это судьба.

- Обалдеть, какой запах, - Тим сбросил обувь прямо у машины и с дочкой на руках босиком двинулся по траве к нам. - Роман, ты - великий кулинар.

- Ерунда, - гордо приосанился папа. Сдернул цветастый фартук и озабоченно оглядел стол. - Где там именинник потерялся с посудой? Григорий!

- Иду! - сын как раз показался с тарелками в распахнутых дверях. Бутылочкой он махнул Севастиану - тот достает из багажника какую-то огромную коробку.

Почти все в сборе.

Смотрю на часы.

- Привет, - губами коснулась щеки Тима и шепотом спросила: - Что купили в подарок?

- Секрет, - он ласково щелкнул меня по носу хитро улыбнулся.

Со мной не советовались потому, что знают - я не удержалась бы и все разболтала Грише. И теперь мне так любопытно, что глаз не свожу с коробки, которую Сева оставил у машины.

Большая.

И, тяжелая, кажется.

- Почему музыки нет? - Севастиан приблизился и сгреб меня в охапку, чмокнул в висок. - Я хочу танцевать.

- Ты ж мой хороший, - хихикнула, прижавшись к нему. - Там что-то с колонками. Я не разбираюсь.

- Сделаем, - он кивнул. - Гриш, пойдем глянем.

Они с сыном двинулись обратно к крыльцу, к аппаратуре, а в воротах, наконец, показалась машина Ареса.

Улыбнулась и пошла навстречу.

С заднего сиденья он достал огромный букет розовых роз и вручил его мне, когда я остановилась рядом.

- Самой красивой мамочке. Не опоздал?

- У тебя еще даже несколько минут осталось, - с удовольствием зарылась носом в нежные лепестки.

- А дочка уже кушала?

- Нет, сейчас проснется.

- Отлично, я сам покормлю, - Арес уставился на коляску. - Слушай, на счет имени...Может, Мирослава? Кратко Мира. Или Слава.

- Почему Мирослава?

- Ну потому что, - он обнял меня за плечи и повел к столу. - Это красиво. И сильно. Светлое имя. Нет? - он сдвинул брови.

- Да, - засмеялась. - Мирослава, - повторила медленно, смакуя. - У малышки тоже спроси, как ей.

- Будет сделано.

Арес отпустил меня и склонился к коляске, а мы с цветами пошли за водой и вазой. Когда вернулась из дома в саду уже играла музыка. Захихикала, наблюдая, как Севастиан танцуют с Габи и посмотрела на небо.

Чистое, нет ни облачка.

Дождя не будет, хотя синоптики обещали.

Я теперь часто подмечаю всякие разные детали.

И поняла одно.

Нет ничего безусловного правильного, вечного, абсолютного...

Ничего, кроме любви.