Подполковник подвинулся, освобождая место, и Трофимов сел на топчан, упершись спиной в теплые колени спящего адъютанта.

Начальник штаба сидел напротив, на ящике из-под консервов, и, видимо, упорно боролся со сном. Перед ним лежала бумажка, в разных направлениях исписанная одной и той же алгебраической формулой: «а² + 2ав + в²». Бессмысленность этой механической работы была очевидна, но она говорила о непрерывном, напряженном размышлении и о крайней усталости.

«Тут тоже всю ночь не спали», — догадался Трофимов.

Несколько секунд подполковник просидел с закрытыми глазами, потом открыл их и пристально посмотрел на лейтенанта. Чувствовалось, что сосредоточиться для разговора ему было не легко.

— Сладкая ночь была! Закуривай, лейтенант, — одно наше спасение…

Он пододвинул портсигар.

— А теперь слушай… Прежде всего давай еще карту посмотрим, хоть и все знаем, а лишний раз не мешает…

Он показал на карту, малейший штришок которой был уже рассмотрен и изучен Трофимовым. Расположение его роты, занимавшей участок на склоне лесистой высоты, было несколько раз очерчено красным карандашом.

— Начнем по порядку. Высотку 337.4 видишь? За ней лесок… Вчера авиаразведка довольно определенно сообщила, что гитлеровцы изволят сосредоточивать здесь танки. Цель их ясна — опрокинуть нас в реку Нетечь. И тем самым ликвидировать неприятный для них плацдарм. Возможно, они мечтают и о большем. Это, в конце концов, естественно.

Голос подполковника внезапно стал отрывистым и резким.

— Наша цель — опередить их, плацдарм удержать. И не только удержать, но и расширить, ликвидировав их опорные пункты: Ряхово, Лузниково и Большой Вал… И сделать это, не дожидаясь конца их приготовлений. Понятно?

По старой привычке командовать и отдавать приказания подполковник незаметно для себя перешел на «вы».

— Теперь извольте внимательно рассмотреть эти пункты и, в частности, соединяющие их дороги. Учтите, что наиболее удобная дорога через болотистую пойму лежит на нашем участке… Вызвал вас я сейчас потому, что вашей роте предстоит разрешить особо важное задание. Мы тут вот что наметили: накапливаясь в ложбине, здесь, вы овладеваете высоткой, затем врываетесь в Ряхово и создаете возможность дальнейшего продвижения, тщательно, однако, закрепившись за селом на линии развилки дорог. В то же время второй батальон выходит в направлении шоссе, перерезая ближние коммуникации немцев. Взаимодействие, как видите, полное, но предупреждаю: главная роль будет принадлежать вам. Рота будет выполнять отдельное боевое задание. Придадим пулеметный взвод, взвод ПТР, дадим, разумеется, пополнение…

— Идемте-ка, лейтенант, свежим воздухом подышим.

Раннее утро встретило их сухостью и пыльной желтизной солнечного света. За ночь земля не остыла.

— Жаркие дни идут! — сказал подполковник, и нельзя было понять, подразумевает он погоду, предстоящие бои или то и другое вместе.

— Вот что, голубчик, — помолчав, мягко проговорил он, беря Трофимова за портупею. — Я крепко на полк надеюсь, а на тебя — как на каменную гору… Боевое приказание ты получишь особо, по всем правилам, когда это будет нужно, а сейчас готовься. Отдыхать больше нельзя, а то опередят — уж больно тихо что-то… Хотел, понимаешь, сегодня ночью заснуть, и часок выдался, а не мог…

Было похоже, что подполковник шел провожать Трофимова.

— Это… Засухин-то у тебя как сейчас — в форме?

— Да ничего, беседовал с ним.

— Вот что: зря его трогать не надо, но на этот раз, сам понимаешь, дело серьезное — пусть-ка он нам «языка» достанет. Чтобы без шума, без грома. Он это умеет… Восемь «языков» в разное время доставил. Привести не может, так на себе приволочет. И что удивительно: всегда один ходит. С виду неуклюжий, а поди ж ты…

Подполковник засмеялся:

— Когда ему орден вручали, насмешил он тогда и генерала и нас всех.

— Насмешил? — удивился Трофимов. — Он мне вовсе не показался смешным.

— Дело было так. Приехал на вручение орденов представитель армейской газеты и начал записывать, кто, да что, да как… Доходит до Засухина: «Как это, — спрашивает, — вы, товарищ Засухин, «языков» добываете?» — «Да так, мол, добываю». — «А как все-таки?» — «Овладеешь, значит, и доставишь». — «Силою?» — «Нет, говорит, сахаром заманиваю». Корреспондент, понятно, обиделся. «Вы, говорит, опытом делиться не желаете». А тот ему: «Какой же в моем деле опыт может быть, ежели что ни человек, то совершенно новый случай. В моем деле правила нет». — «А что есть?» — «Это, говорит, я сам не знаю». — «Так, выходит, вам просто везет?» — «Не потому, что везет, а потому, что я ночью действую. Ночной я человек». А корреспондент все записывает. «Как же вы ночным человеком стали?» — «Да это, говорит, очень просто: я в Москве на Якиманке ночным дворником служил, там и привык». Серьезно так отвечает…

Подполковник снова усмехнулся.

— Так вы ему приказание дадите. Пусть уж постарается. Сорок восемь часов срока…

Подполковник еще некоторое время шел рядом с Трофимовым, потом остановился и потер себе лоб.

— Еще что-то вам сказать хотел, да забыл. Прямо из головы вон. Что-то такое, этакое…

Он неопределенно покрутил пальцами.

— Может, потом вспомните?

— Нет, брат, здесь «потом вспоминать» нельзя. Уж сейчас постараюсь. Что-то такое… Тьфу, черт, пошли обратно!..

Трофимов, недоумевая, двинулся за подполковником, быстро и весело направившимся к штабной землянке.

Было в ней все так же по-ночному темно и душно. Начальник штаба спал, положив на стол белую лысую голову.

Стараясь не шуметь, подполковник достал висевшую на стене фляжку, отвинтил пробку и налил стакан бурой жидкости.

— Выпей! Поздравляю…

— С чем?

— Пей, тогда узнаешь.

Недоуменно улыбаясь, Трофимов выпил вино, и подполковник протянул ему небольшую вчетверо сложенную бумажку с фиолетовым штампом.

— Поздравляю с производством, старший лейтенант!

Бумага пришла из штаба фронтовой части, где до ранения служил Трофимов. В официальном ответе на запрос сквозила товарищеская теплота.

— Понял, пишут-то как: «…к сожалению командования и товарищей офицеров, выбыл из строя по причине ранения…» Жалеют о тебе, значит. У полковника вашего губа не дура. Небось хотел бы, чтобы тебя ему вернули. Ну а ты как — свой полк любишь?

Подполковник хитро прищурился, глядя на Трофимова.

— Понятно, люблю, — твердо произнес Трофимов, заранее чувствуя, что такой ответ в какой-то мере будет неприятен подполковнику. Но что иное он мог ответить?

Подполковник пожевал губами.

— Ну, это, понятно, правильно. Ты здесь еще мало пробыл…