из воды. Этот молодой и нахальный до беспредела провинциал вел себя сегодня особенно нагло.

Она растерянно оглянулась и в коридоре раздался неимоверной силы возглас:

— Юрий Максимович! Юрий Максимович! Васечкин отказывается работать!

Вышедший из кабинета по своим надобностям Саврасов, их научный редактор кисло поморщился, затем повернулся к Кеше.

— Что же вы, Иннокентий, делаете?

— Ничего! Жду звонка.

— Откуда?

— Из МВД, — тихо, как будто по секрету объявил Юрию Максимовичу Васечкин.

— О! — лысоватый и начинающий толстеть бывший ученый, после защиты диссертации поменявший науку на теплое место администратора, причмокнул — Ты поменял профиль, Иннокентий? Занимаешься детективными расследованиями? Или у нас открылась новая кафедра?

Сима, не ощущая в голосе редактора сарказма, засуетилась:

— Это он специально путает вас, Юрий Максимович. Вышло так, что вчера около «Колхозной» Васечкина задержал патруль за то, что он задержал хулиганов.

— Кто, кого задержал? Какая нелепая история!

Редактор с подозрением покосился на Симу.

— Да вы просто нашего Васечкина не знаете. Вечно он вляпывается в какую-нибудь дурную историю. То на другой конец Москвы уедет. То научного сотрудника из Африки с интервью выгонит.

— Какой может быть ученый из негра, Сима? И вы меня не предупредили. Сказали, что это иностранец будет.

— А он, кто, по-твоему?

— Я подумал, что афро-русский.

— Кто-кто?

Сейчас оба работника издательства с подозрением повернулись к Васечкину. Тот же клял себя последними словами. Подобные проколы время от времени с ним случались, здорово удивляя окружающих. Кеша даже как-то для себя решил, что если бы за него взялась злобная гэбня, то раскололи вмиг. И сидел бы бедный Васечкин-Петров в шарашке до конца своей непутевой жизни. Вспоминая под веществами, как устроен адронный коллайдер.

— Да неважно. В Одессе так говорят. Но за тот косяк я уже ответил. Перед партией и правительством.

Сима беспомощно всплеснула руками:

— Вы только посмотрите на него, Юрий Максимович. Лишь бы шутить и ёрничать. А кто за него работать будет?

— Да, Иннокентий, ты почему не работаешь?

— Так нет покамест редакционного задания. И я сюда, вообще-то, не курьером устроился.

Пока эти двое играли в поддавки, Кеша, не будь дураком, юркнул в дверь и запрыгал по лестнице вверх. Позади истошно закричали:

— Васечкин!

Кеша ухмыльнулся.

«Ноги у тебя, Симочка, больно коротки, не догонишь!»

Шустрый корреспондент нахрапом проскочил пять этажей вверх и оказался в помещении НИИ Химии Удобрений и Ядов. По понятной причине короткую аббревиатуру сего значимого института использовали редко. Даже в деловых письмах. Хотя иностранцы их все равно слали, заставляя краснеть советских почтальонов. NII HUYA читалось удобоваримей, но все равно подозрительно. Чай и работников почты в школе аглицкой грамоте учили. Но не было на буржуинов управы, и такие письма приходилось доставлять по двусмысленному адресу. Как в Научный комплекс, где господствовала микроэлектроника, и царствовали ЭВМ попал такой институт, было непонятно.

В огромном здании Научного центра, где мирно уживались множество НИИ, вычислительный центр и прочие учреждения, можно было запросто заблудиться. Кешу и сам того не ведая, пустил в оборот сотрудников первый советский мэм — «Ну кто так строит!».

Ляпнул как-то, путешествуя по коридорам и вестибюлям огромного здания в поисках фотолаборатории. Да так и прижилось в народе. Сам Иннокентий довольно быстро разобрался в хитросплетениях коридоров и лестниц, создав собственный алгоритм. Что такое здание по сравнению с памятью на объезды бесконечных московских пробок. Пришлось одно время ему поработать самым настоящим курьером. Москва и карьера не сразу строится!

Отдышавшись, Васечкин прислушался. Так, слышится бормотание из ближайшей лаборатории. Значит, мы идем в правильном направлении. Ворвавшись без стука в большой полутемный кабинет, заставленный аппаратурой, он выдохнул с редкостной наглецой:

— Привет, народ. Чаем не угостите?

Мало сказать, что двое доселе мило беседовавших научных сотрудников оказались удивлены. До некоторой степени даже ошарашены. Затем один из них близоруко прищурился и протянул:

— Васечкин?

— Долго жить буду! Не признали?

— Кто еще так нагло может ворваться в секретную лабораторию. Ты на какую разведку нынче работаешь?

— Сомалийскую!

Сидевший в кресле на колесиках лысоватый обрюзгший не по годам тип проворчал.

— Ты бы хоть постучал.

— Я помешал вашему уединению?

По здешним временам шутка была на грани фола. Но второй из ученых мужей благодушно кивнул гостю:

— Проходи, раз зашел. Фима, сделай нам, пожалуйста, чаю.

Лысый брюнет громко фыркнул, но ускорение своему креслу ногой придал. Немного погодя на угловом столе утробно засопел алюминиевый чайник.

— Классный у тебя стул, Фима!

— Кому Фима, а кому Ефим Соломонович.

— Сам сделал?

Кеша нагнулся к полу и внимательно изучал колесики. В мире семидесятых он еще таких кресел не видел. Фима оттаял, слез и перевернул его, чтобы показать собственное рационализаторское внедрение.

— А кто еще?

— Маладца! Респект!

— Чего-чего? — вскинулся отошедший к чайнику начальник лаборатории. Русоволосый с аккуратно подстриженной бородкой он выглядел как посконный русский интеллигент девятнадцатого века. Как уже успел заметить Иннокентий, в семидесятые годы среди научных сотрудников борода была в моде. Это они так, видимо, фрондировали перед побритым и подстриженным партийным руководством. В Зеленограде точно прижились бы барбершопы! — Ты наливай, не стесняйся! Но откуда у тебя такие странные выражения?

Васечкин заметил около заварочного чайника упаковку «со слоном» и приободрился. Совсем в СССР от хорошего чая отвыкнешь.

— Да как-то от мажоров заезжих услышал.

— Понятно.

Кеша обнаглел и тиснул из красивой коробки овсяного печенья, вызвав у Фимы приступ жадности:

— Каков он у нас молодец, Станислав! Такой нигде не пропадет!

— Так учись у пролетариата, как надо выгрызать блага жизни, — смешливо ответил бородач, но его глаза так и остались холодными.

«Опа-на! Непростой он у нас чувак».

— Ребята. Вы же химики, а здесь я вижу одни компьютеры!

По меркам будущего эти громоздкие шкафы и периферия ввода никак не тянули на высокое звание вычислительного устройства, но таковыми были. Васечкин уже успел побывать много где в их Научном Центре и к своему несказанному удивлению узнал, что ЭВМ семидесятых штука довольно