такой-то… Эх!

Тупик, господа офицеры.

Любой бы сбежал. Всякий. Куда угодно. Потому и страшен штыковой удар русской пехоты. Чего ее жалеть, жизнь такую! Да. Вот и сбежал Сказочник. Иглой сквозь всю Сибирь… Пулей в небо… Ветром в щели… А все почему? Отблески золотистые. Сияние АТ-поля.

Так ведь все равно — не допустят. Героем не бывать, во вторые номера не попасть. И в сто вторые тоже не попасть. Туда конкурс — триста человек на место. Все равно что в Генштаб. Поглазей на майора Кацураги в телевизоре, и будет с тебя. Мало ты читал, Сказочник. Не встречал ты Куприна, «Поединок» его не перелистывал. Даром пропадет твоя смелость…

Тут Иона Федотович пригладил совершенно седые виски и наконец-то выпустил из рук книгу, откуда недавно варварски корчевал страницы на самокрутки. Прочитал название книги, скользнул взглядом по рыцарю на серой затрепанной обложке. Посмотрел на страдающего слепым однопальцевым набором капитана Морозова, прикинул, что тому еще долгонько клацать, через левое плечо обернулся и вышел обратно на узкую улочку блокпоста.

Хорошим сыскарем был Иона Федотович. Окажись похуже, соври в том последнем деле хотя бы себе самому — не сидел бы нынче в дальней окраине, не проверял бы паспорта у тюленей, не к гагарам агентуру бы засылал. Понял особист: хотел Сказочник в герои, или нет — а сбылась его мечта; а сбылась не так совсем, как виделось. Чем заплачено? С излишком отдал Сказочник; душу свою в картинках и сказках оставил. Не потому бесстрашен, что не боится — но потому, что ни храбростью, ни трусостью ничего уже не надеется поправить. Может, и вовсе не готовился он к забросу. Жил-поживал, ан тут в сопредельном пространстве Пакистан по Индии двадцать мегатонн, да Китай по Казахстану еще двадцать по двадцать, да Америка по Китаю, да… Никто ж не изучал всерьез, что в эпицентре с пространством-временем происходит. Засосало, как носок в стиральную машинку — тут тебе и жить нынче, пешки назад не ходят. Кони понесли — да все прочь от тебя…

Поднялся особист на вышку и поглядел на залив в дорогую немецкую стереотрубу. Ушел Сказочник — вдаль за торосы или под лед вглубь — один черт не достать. Не разгадать ребуса. Ну, а ежели с глаз долой, то и беспокойство из сердца вон.

Да?

И пошел Иона Федотович по блок-посту — караулы проверять, стращать повара перед ужином, учинить разнос в оружейке, на КПП у посыльных дедушки Ли купить табаку душистого, крепкого… И напевал при том любимую свою песенку, и разбегались бойцы-погранцы с пути особиста, потому как от начальства вообще следует держаться подальше; ну а от начальства, которое поет этакие песни, лучше сразу окапываться.

(с) КоТ

Гомель, 24.04.2011

Тема арбузов не раскрыта

Жизнь, в которой не было ни дня фальши,

вряд ли кто-то точно знает — что дальше…

О.Митяев

— Проходите, капитан. Как у вас принято говорить? Кадзи-сан, да? Наливайте, что понравится. Вот в это кресло располагайтесь… Запах? О, это дрова из можжевельника. Настоящий камин, настоящий огонь… Что ж, капитан — как человек умный, вы наверняка уже поняли, о ком пойдет речь.

— О вашей дочери, господин тайсе… простите, господин генерал.

— Да. Итак?

— Слушаю вас внимательно, господин генерал.

— Черт возьми, а вы мне нравитесь! Даже не пытаетесь оправдываться!

— Мне не в чем оправдываться, Ренгри-сан.

— Так-таки и не в чем?… А прогулка вдоль озера? «Сорок два признания в любви», наружное наблюдение уже третий день поголовно пишет валентинки и звонит подругам! Ладно, капитан-сан… Черт побери, и я заговорил по-вашему. Я достаточно хорошо знаю Аску, чтобы понимать, кто на кого в самом деле вешается. А то, что вы упорно не идете ей навстречу… не пользуетесь моментом… тысяча чертей, скажу прямо: не спите с ней — все еще! — меня отчасти восхищает, отчасти удивляет. Отчасти пугает.

— Пугает?

— Хватит прикидываться болваном, Кадзи! Это нам — военным — положено иметь одну извилину на голове, да и ту от фуражки… Скажите честно, если бы Аска… Захотела любого парня на моей базе… Как долго он бы продержался?

— Полчаса?

— Так почему вы сопротивляетесь уже полгода?… Налейте тогда и мне… Благодарю. Итак?

— Выражаясь языком людей с одной извилиной от фуражки — мне больше нравятся взрослые брюнетки с высокой грудью.

— Рискну сказать: не брюнетки. Брюнетка… Ладно, к черту все это. Выпейте до дна, и перейдем к делам. На прошлой неделе нас посещали русские. Тоже капитан, Baskakoff, по программе change of experiense, как они это называют. Мистер Baskakoff капитан их рейнджеров… Как правильно… Spetznaz.

— Так вот откуда синяки у Ларри О’Брайана!

— Да, я до сих пор думаю: сколько спаррингов он выиграл честно, в скольких из хитрости поддавался… А в скольких из хитрости поддавался его противник… Конечно же, гостям показали EVA и пилота. И тренировку пилота.

— Мне что-то не нравится ваш взгляд, господин генерал, сэр!

— В жопу звания, Кадзи. Вот сейчас налейте полный стакан. После тренировки Баскакофф напросился ко мне на прием. Один. С глазу на глаз. Знаете, как он обозвал мою дочь? Pu-she-chno-e mya-sso!

— Он полагает, что здесь… Мы… Да, мы… Готовим не бойца?

— Совершенно верно, Кадзи. Не бойца, а спортсмена. Быстрее, выше, сильнее. Но биатлонист не равен снайперу, и уж кто-кто, а вы это знаете!

— А вы, соответственно…

— А я, соответственно, вызвал на расправу тренажерно-полигонную мафию. И обнаружил, что моя дочь с легкостью выполняет большинство упражнений по стрельбе, работе с оружием EVA, у нее великолепная синхронизация, отменная реакция, чудесная координация, и прочая, прочая, прочая. Ад и преисподняя, она не Helen Vodorezoff, не Maria Sharapoff, не Серена Уильямс! Мы готовим ее не на каток, не на корт, не на красную дорожку в Каннах! Вы знаете, Кадзи, на той… последней войне… мой дед — Брайан Купер — высаживался с танками Паттона в Нормандии. Как-то он прислал письмо. Обученных танкистов не хватало, и некий штабной курвин сын… загреб в экипажи поваров, телефонистов… ну и так далее. А фрицы подловили их на дороге в виллер-Бокаж. Семнадцать машин. Восемьдесят пять человек. Ни один выскочить не успел… Брайан вставил этот случай в свою книгу — а ему никто не поверил. Все кричали, что такое бывало только у ivan’s и только в сорок первом году. Черт, да я и вправду пьян… Но вы-то поняли, к чему я клоню?

— Я тоже не вполне трезв, господин тайсе.

— Увиливатель хе… Хренов… Наши инструкторы, наши специалисты не пользуются авторитетом у моей чрезвычайно блестящей доченьки. А пользуетесь у нее авторитетом вы, капитан Редзи Кадзи. Потому что именно вам на прогулке по берегу озера моя дочь признавалась в любви