концу.

Л недовольно фыркнула.

— Моя жизнь уже ни к чему не стремится, как вы видите. Да и на религию сейчас рассчитывать не приходится. Так и зачем мне идти? Что там? Почему вы не говорите толком?

— Я и сам не знаю, что там.

Л резко остановилась и развернула меня к себе, преградив путь.

— Тогда давайте не пойдём.

— Вам страшно, я понимаю, — я сжал её руку. — но здесь нет ничего и никого, и никогда не будет, и вас не будет.

— Вы решили за меня, когда мне умирать, хотя я могла прожить ещё долгую жизнь. И не вам решать, где мне встретить конец. — девушка бросила мою руку и устремилась прочь от света.

— Я виноват и хочу помочь — я кричал ей вслед в надежде хоть как-то спасти ситуацию, но тщетно, она лишь больше злилась.

— Помочь? Кому, мне? Или себе? Я вас не просила.

Через пару мгновений я перестал видеть её силуэт, но долго продолжал искать его глазами. Катастрофа. Что же было делать? Теперь её душа проклята? Я обрёк её на вечные страдания? Почему я не могу никого спасти?

За моей спиной заискрился воздух, уши наполнил звук жужжания или гудения, я обернулся и увидел Гибель. Его взгляд по-прежнему ничего не выражал, а кожа под прерывистыми лучами света приобрела сияние, отчего глаза слегка заболели.

— Я не справился. — выложил я, потирая глаза, хотя понимал, что он не просто так явился.

— Может да, а может нет.

— Как это понять?

— У тебя есть задание, ты его выполняешь, ты должен помочь людям перейти. Но ты не можешь решать за них.

— Но разве условием было не перевести душу?

— Тебе что, мало было ответственности за себя, ты решил брать её за всех подряд?

— Нет, но… кто-то же должен её нести.

— И это обязательно ты?

— Очевидно, я не справился ни с жизнью, ни со смертью. Я сдаюсь!

— Пути назад нет.

— Я не выполнил условия, моя душа отныне мне не принадлежит. Что дальше, ад?

— Ад не так страшен, как твои муки совести. Но ты прав в том, что твоя душа не в твоей власти. Я её хозяин, а значит ты продолжишь дело, порученное тебе.

— Но почему?

— Потому что я так хочу.

Он исчез, а я взглянул на список, где внимание привлекло следующее имя. Н.

Хоть я и предпочитал, по старой памяти, ходить по дорожкам и лестницам, чтобы попасть в квартиру к следующему имени, мне пришлось преодолеть стену. Войдя в квартиру, я обнаружил ужасный погром, будто здесь орудовала банда грабителей, везде были осколки и кровь, а воздух, казалось, вибрировал от недавней перепалки. Пройдя чуть дальше, я замер, посреди гостиной лежали тела двух молодых людей, девушка была застрелена в живот, упав она разбила стеклянный кофейный столик, её голова была повёрнута в сторону от происходящего. А ближе к выходу, лежал парень, его голова была пробита пулей, а в руке виднелся пистолет. Среди чётких линий материального мира не сразу обращаешь внимание на полупрозрачных призраков. Над девушкой сидело очертание парня и, тихо похлюпывая, по старой привычке, звало девушку по имени, моля повернуть голову к нему. Он как одержимый пытался схватить её, но руки проваливались сквозь тело, отчего он ещё больше сопел.

— Н? — окликнул я его, боясь сделать шаг вперёд.

Но парень словно не слышал, продолжая преодолевать преграды. Превозмогая страх неудачи и ещё каменея от увиденного, я подошёл почти вплотную к дрожащей душе и опустился на колени перед ним так, чтобы он увидел меня.

— Эй, Н.

Он поднял глаза и, скривив лицо в тисках боли, прокричал:

— Я не хотел этого делать!

— Знаю. — прошептал я голосом полным сочувствия.

— Я… я говорил ей, не надо… я просил… она не оставила мне выбора.

— Нам нужно идти.

— Куда?

— Туда, где будет спокойно.

— Она будет там?

— Я не знаю.

— Я лишь хочу, чтобы она снова посмотрела на меня. Хоть разок.

Его лицо, вернее сказать, выражение лица наполняло ужасом моё уже мёртвое сердце. Я никогда не видел столько боли и отчаяния в одном человеке. Невольно я подумал о том, как похожи наши ситуации. Я тоже не хотел, чтобы так случилось, но, как ни крути, именно я был виноват. Глядя на Н, всё чего мне хотелось, это взять пистолет и оказаться там, где должен был. Решение об искуплении было эгоизмом, всё, чего я заслуживал, это вечные муки моего личного ада.

Будучи бестелесной сущностью, вариантов покончить со всем было не то, чтобы немного, и я решил просто отправится вслед за Н. Но, когда мы дошли до манящего света, он исчез, а я вернулся назад.

Упадок, от безнадёжности того положения, в которое я сам себя загнал, в попытке выйти чистым и сухим из грязного болота, привели обратно в ту злосчастную квартиру. Как кукла на верёвочках я следовал за убеждением, что смогу сделать мир лучше, только если избавлю его от себя. Никто в мире не желал исчезнуть больше, чем я. Тело Н всё ещё лежало, держа в запутанных пальца пистолет. Его блеск, не потухший даже от багровых капель, манил будто лекарство от нестерпимой боли.

Опустившись на колени, я стал скрести воздух, в попытке добраться до заветного клада, но моя бесплотная масса лишь рассекала пространство. Если бы я мог плакать, давно бы уже затопил этот мир. Но, выдавив только пару страдальческих гримас, в этой обстановке я выглядел так, словно оплакивал друга.

Я успокоился и почувствовал за спиной уже знакомое ощущение.

— Его ждёт ад? — спросил я, переживая за душу обречённого на ошибку.

— Смотря, что такое ад. Вечные страдания дарует не ад, а то, что вы туда приносите.

Я обернулся, ожидая обнаружить укор в его спокойствии, но Гибель был крайне кроток. Всё ли время он был здесь? И зачем так возится с убийцей?

— Интересно, так значит ни рая, ни ада не существует?

— Вопрос терминологии. — он обвёл взглядом фигуру мужчины и многозначительно спросил — Думаешь, вы похожи?

— Нет. Он забрал одну душу, а я нет. — тут я осёкся — А где же душа девушки?

— Её уже забрали. Души не должны пересекаться после смерти, таковы правила.

— А как же те, что решили остаться как Л? Их же, наверняка, довольно много.

— Любые правила нарушаются. Но находясь так долго в небытие, они перестают быть теми, кем были. Так что вряд ли она встретит кого-то вменяемого.

— Может ей ещё можно помочь?

— Кто знает. Впрочем, это последнее решение человека, а для многих и единственное за жизнь, так можно ли им в этом отказывать? — он прав, это далеко за пределами моего понимания, стоит ли в это лезть. — Покончить с собой не получилось?

Почему-то его безмятежность меня пугала. Казалось, я привык только к словам, а его безмолвный дух, вечно стоящий за спиной, страшил как взгляд большого брата.

— А это вообще возможно?

— Нет. Ты жнец, а значит