положив голову на плечо. — У тебя же есть я, не расстраивайся.

* * *

Леда шла впереди, Ганс устало плелся сзади. Его разморило, и мальчик едва переставлял ноги. Тут он вспомнил о своей находке и вытащил из кармана необычную вещицу: это был рыбья чешуйка на веревочке. Ганс погладил пальцем переливчатую ребристую поверхность, поднес ее к небу, посмотрел на синие прожилки внутри него. Какое-то странные образы возникли у него перед глазами: вот он в темной каменной пещере, лежит в обнимку с кем-то мягким, родным; потом видит, как кто-то катает его на плечах и несет по быстрому течению воды, Гансу так весело, он смеется и дергает за волосы человека под ним; кто-то обнимает его холодными когтистыми пальцами, черными, как смоль, мальчик видит эти пальцы, его маленькие руки сжимают их, он удивляется, какой же крошечный по сравнению со своим… кем? Отцом? Матерью?

Ганс остановился в ступоре.

— Что случилось? — спросила Леда.

— Да так, ничего. Вспомнил кое-что, — Ганс улыбнулся матери, и когда та отвернулась, завязал на шее веревочку с амулетом и убрал под воротник. Вдруг ему стало так хорошо и спокойно, словно накрыли теплым одеялом, он почувствовал себя дома. Мальчик раскинул руки по сторонам, обнял себя за плечи и сломя голову побежал вперед через лес, обогнав мать.

— Как же хорошо жить! — закричал он во все горло, спугнув стаю воробьев на смородиновом кусте.