Ваня подумал, что это опять учебная тревога, и даже рассердился:

— Мы же своё дело сделали! Чего ради второй раз рисковать?!

Среди огромного моря сейнер, как рыбка-плотвичка, но мы его нашли.

Сделал я над судном круг, второй, жду от борттехника, от Авось Вани, команду, когда зависать. А команды нет. И пятна зелёного на море нет.

Спрашиваю:

— Кинул бомбочку?

— Кинул!

— Где же она?

Смотрим, а зелёным стало не море — сейнер. Авось Ваня в судно угодил.

— Обойдёмся и без бомбочки, — говорит. — Авось не пропадём.

Снижались наугад. Море ходуном ходит, волны белые. Опустили верёвку с поясом, рыбака на борт подняли, и тут боднуло нас море снизу. Окажись волна на полметра повыше, пришлось бы нас спасать.

А рыбак-то и впрямь был тяжелораненый. Волной его ударило о рубку. Отвезли мы его в больницу, вернулись на базу, а наш Авось Ваня в глаза не смотрит. Вечером пришёл ко мне.

— Командир! — говорит. — Раньше мне нравилось моё прозвище, а сегодня стыжусь его. Запомни, командир, — отныне я другой человек.

С той поры Авось Ваня делал своё дело безупречно, и прозвище стало забываться, но после одной очень важной работы появилось другое.

На металлургическом заводе нужно было заменить старый прокатный стан новым, совершенным. На прокатном стане металл прокатывают, когда он только что из печи, огненный, податливый. Прокатный стан весь цех занимает, на его разборку месяцы ушли бы. Подумали инженеры, подумали и позвали на помощь вертолётчиков.

Военные вертолётчики всегда готовы прийти на помощь мирному труду. С далёкого Севера полетели мы на Украину, на завод. Рабочие сняли крышу, стан разрезали на части, а наш вертолёт поднял их и вынес с завода.

Так же по частям мы приносили и опускали в нужное место новый стан. На сантиметр нельзя было промахнуться.

— Вот это дело! — радовался Ваня. — Тут ведь работать нужно тютелька в тютельку.

Он прицеливался, подавал команду, и я опускал многотонный груз в нужное место. Тютелька в тютельку, как говорил наш борттехник.

Был Авось Ваня, стал Ваня Тютелька в Тютельку. То есть точный, как ювелир. Для вертолётчика быть точным — главный талант.

ДЕДУШКИН НАКАЗ

Родом я из деревни. До сих пор люблю вставать до зари. Утром и земля улыбается.

— Кто рано встаёт, у того душа бодрая и весёлая, — говорил мне дедушка.

И ещё он говорил:

— Самая главная на земле работа — крестьянская. Постараешься ради земли, рук своих не пожалеешь, и она для тебя постарается, урожаем одарит. Был бы я спокоен и утешен, если бы внуки мои остались верны природному нашему крестьянскому делу.

Вспомнил я дедушкин наказ, когда пришло время расставаться с армией. Землепашец из меня не получился, но я знал, как могу земле послужить.

Приехал я в Симферополь, поступил в отряд гражданских вертолётчиков, а работать попросился в поле.

Весной у хлеборобов много хлопот, и у вертолётчиков тоже.

На юге зима почти без снега, да и летом дожди — редкость, вот и болеет поле без влаги, не зелёное оно, а жёлтое. Подкормить его надо.

Ставят на вертолёт с двух сторон баки, похожие на лейку, в баки засыпают удобрения, и вертолёт улетает на поле. Рассеял одну порцию, за другой прилетел. Полёт длится всего минут пять: взлёт, распыление удобрений, посадка, загрузка и опять взлёт.

А тут вдруг агроном обнаружит, что на дальнем поле завелась прожорливая хлебная жужелица. На вертолёт ставят штанги с дырочками: две штанги с боков, третью под хвостом. Летит вертолёт, опрыскивает заражённое вредными насекомыми поле.

Жужелицу одолели — пора с сорняками бороться. Против них тоже есть средство — гербициды. Они уничтожают сорняки. С полевыми работами управились, виноградари ждут — лечить лозу от болезней, спасать от вредителей, от засухи.

Вот лето уже и позади.

Наступает время сбора урожая. Тут помощь вертолётчиков нужна полеводам, которые выращивают подсолнечник.

Золотые подсолнухи созревают не все сразу, одни скорее, другие запаздывают. Опылят вертолётчики нужным составом поле, и дня через три-четыре все подсолнухи дозреют. Можно убирать.

Урожай сняли, а дела не убавилось: время удобрять землю. И снова вертолёт в небе, над полем.

Чем больше труда, тем больше хлеба.

Думаю, мой дедушка был бы доволен своим внуком. Я тоже хлебороб, хотя и воздушный.

БУРЯ В ГОРОШЕК

Вертолёт умеет делать сто дел. И, может быть, самое важное из них — быстро приходить на помощь.

Мне тоже посчастливилось работать спасателем. Тут и впрямь есть что рассказать. Однажды среди белого дня исчез двукрылый самолёт АН-2. Вылетел из Керчи, приземлиться должен был на колхозном аэродроме через полчаса, но не приземлился.

Погода ясная. Заблудиться не мог.

Пролетели мы трассу — нет самолёта. Места степные, ни лесов, ни озёр. Упал — увидели бы.

И тут сердце у меня в ребро — торк! Нет озёр, а Сиваш? Сиваш был в стороне от трассы, но я решил и там посмотреть.

Сиваш — это мелкий, где по колено, где по грудь, залив. Лечу над самой кромкой берега. И вот он — пропащий! Лежит на воде, колёса кверху, а на крыльях люди загорают. У меня сразу отлегло от сердца. Раз загорают, значит, все живы.

Завис я над потерпевшим аварию самолётом, чтоб людей на борт взять, и вдруг зарябило у меня в глазах: красное летит, зелёное, белое, синее, в цветочек, в горошек! Цветной вихрь!

Подняли людей на борт. Тут всё и прояснилось. АН-2 попал в смерч. Самолёт понесло, перевернуло, бросило в воду. Пассажиры и лётчики чудом не пострадали, из самолёта им пришлось выныривать. Стали сушиться, а тут мы подоспели. Ветром от винта и разбросало одежду пассажиров по Сивашу.

Из того рейса мой экипаж вернулся одетым не по форме. Форму пришлось отдать озябшим пассажирам.

ЛЕБЕДИ

Крым — ласковое место. Тёплое. Но и здесь случаются такие зимы, когда людям и животным трудно, а птицам совсем беда.

Сковало черноморские лиманы льдом. Лиманы — это мелкие заливы. Живут здесь бакланы, лебеди, чайки, гуси, утки, цапли…

Всем хватает корма. И вдруг — такая напасть! Замёрзла птичья столовая.

Первыми пришли на помощь птицам егеря и