понять, откуда это все взялось.

— Что за чудеса? — пробормотала еле слышно, и в тот же миг мне показалось, что вдоль стены мелькнула едва заметная тень. — Кто здесь?

В комнате было тихо, но я отчетливо ощущала чужое присутствие. Сердце забилось быстрее.

— Это вы принесли рождественское угощение?

Я сделала осторожный шаг вперед. Тень метнулась к двери и исчезла.

— Ну что ж, спасибо! — успела крикнуть ей вслед и оглядела богато накрытый стол.

А потом скинула жакет и принялась украшать елку. Я всегда оставляла это занятие на вечер. Так повелось еще с тех времен, когда были живы родители. Мы с мамой дожидались возвращения папы и только тогда наряжали большую рождественскую ель. Ах, как весело и тепло было в нашем небольшом доме в канун праздника! Сколько шуток и смеха звучало под невысокими деревянными сводами!

Какое хорошее и счастливое было время…

Я доставала из коробки блестящие шары и полосатые посохи, вешала их на небольшую елку, и вспоминала недавнее прошлое, в котором еще не произошло того ужасного крушения поезда, идущего из Вердоны в Батт, и родители были живы.

«Эйви, детка, мы с мамой привезем тебе самый лучший рождественский подарок на свете!» — смеясь, басил папа.

«Дочка, ты ведь помнишь, что говорила бабушка Ванда? Придумай самое заветное желание, загадай его под бой часов, и оно обязательно сбудется!» — обнимая меня, шепнула мама.

Они уехали, а я осталась. И долго размышляла над своим рождественским желанием. А когда придумала…

Свеча громко затрещала, заставив меня вынырнуть из воспоминаний, и я поспешно стерла с глаз непрошенные слезы. Нет, не стоит мечтать о несбыточном. И заветное желание должно быть простым и выполнимым. Вроде того, чтобы в наступающем году у меня всегда была работа и в доме не переводились хлеб и молоко. А сказки… Я больше не буду в них верить. Не зря судьба так жестоко посмеялась над моими надеждами, не позволив вплести в бой часов неразумные слова.

Не успела так подумать, как дрова в камине ярко вспыхнули и громко затрещали. А рядом с дверью мне снова почудилась едва заметная тень.

— Кто здесь? — тихо спросила я, настороженно уставившись на полупрозрачную фигуру.

С каждой минутой она казалась мне все более знакомой. Нет, не может быть! Шипастая голова, длинная морда, крупные ноздри, огромный хвост — я правда это вижу?

Миг — и тень исчезла, оставив после себя ощущение ледяной поземки. Неужели показалось?

А сердце уже стучало, торопясь вспомнить былые мечты, срывалось в галоп, заставляло вернуться туда, где жили детские сказки и невозможное казалось возможным.

— Эйви, возьми себя в руки! — сказала вслух. — Никаких ледяных драконов не существует! Хватит верить в нянюшкины басни! Ты взрослая девушка, детство давно закончилось, нельзя вести себя, как ребенок.

Я подошла к большому напольному зеркалу и посмотрела на свое отражение. Невысокая изящная фигура, заплетенные в косы светлые волосы, зеленые, как вода в Ауракском омуте, глаза, яркие губы — действительно, взрослая девица.

— Эйвори Мария Миллс, извольте вести себя, как серьезная девятнадцатилетняя девушка.

Я постаралась, чтобы голос звучал строго, но не смогла до конца выдержать нужную роль и улыбнулась.

Что ж, глупо было надеяться. Никогда не умела долго притворяться невозмутимой ледышкой. Не зря матушка говорила, что я — истинное дитя Веллса, ее солнечной южной родины.

— Итак, тера Эйви, елка наряжена, остается только ждать, — сказала своему зеркальному двойнику, и тот ответил мне долгим взглядом.

Да, знаю, разговаривать с самой собой глупо. Но что делать, если других собеседников нет?

Я принесла из погреба холодец и кусочек эрденской колбасы, оглядела накрытый стол и села на папино место.

— Единый, благодарю тебя за еду, которую ты мне послал, — подражая отцу, громко сказала слова молитвы и уже тише добавила: — И за того, кто оказался так добр и принес все эти сладости.

А потом взяла в руки вилку и нож и приступила к трапезе.

За окном звучали слова рождественского гимна, распеваемого певчими Вернского собора, я видела отблески звезды, которую они несли перед собой, и тихая радость опускалась в сердце. Все-таки сегодня праздник. И еще один год остался позади. И у меня есть крыша над головой и работа, а это в нашем Дартштейне можно считать настоящей удачей. Так зачем грустить? И зачем гневить судьбу, мечтая о невозможных сказках? Пусть они остаются в прошлом, там же, где живут мои смутные детские видения и таинственные истории нянюшки Бет.

***

Рождество прокралось в дом нежным перезвоном колоколов и тихим боем часов, возвестившим наступление самой волшебной ночи в году. Что ж, пора.

Я зажмурилась и уже собиралась загадать простое и выполнимое желание, но в последний момент передумала, и скороговоркой пробормотала то самое, заветное, так и не сказанное три года назад.

Дрова в камине снова громко затрещали, а когда все звуки стихли, я открыла глаза и посмотрела на темные окна соседского особняка. У Эйзеров было тихо. Ни музыки, ни застолья, ни обычного праздничного веселья. Видимо, Харальд отмечает Рождество где-то в другом месте.

Я подперла голову рукой и уставилась на толстую свечу. Она стояла на подоконнике и отбрасывала на стекла колеблющийся желтый свет, и в этом теплом свечении мне вдруг почудились странные картины. Я видела искрящиеся синие глаза, большую голову, украшенную острыми ледяными шипами, мощные крылья, медленными взмахами превращающие пространство комнаты в огромную, сверкающую под луной снежную равнину. Мне даже показалось, что я ощутила свежий морозный воздух и почувствовала, как в душе тонко зазвенела незнакомая мелодия, похожая на звук падающих сосулек.

— Эйви, — слышалось мне в хрустальном перезвоне. — Моя маленькая смелая Эйви…

Лунная дорожка блестит, манит, зовет за собой, и я, словно завороженная, поднимаюсь со стула и делаю шаг в бесконечное снежное пространство.

Миг — и меня подхватывают невесомые крылья, а искрящиеся синие глаза заглядывают прямо в душу, и я лечу… Лечу на ледяном драконе — том самом, которого так давно мечтала увидеть, и которого наконец рискнула загадать в самую волшебную ночь в году.

— Эйви, — звучит у меня в голове его низкий голос, удивительно похожий на голос Харальда Эйзера. — Моя любимая Эйви… Как же долго я ждал, когда ты меня позовешь!

— Я верила, что ты существуешь, — обнимая огромную ледяную шею, шепчу в ответ. — Я знала! Где же ты был? Почему не приходил ко мне?

— Я всегда был рядом, Эйви.

— Правда?

— Да.

— И ты не исчезнешь? Не бросишь меня?

— Никогда.

Ветер