неразрешима в тех условиях, которые создаёшь ты!

— Поясни.

— Ты всех, до кого можешь дотянуться, делаешь частью своего воинственного муравейника…

— Это неверная аналогия, — перебила киборг, — в муравейнике нет свободы воли, у меня же полная свобода, а единственным обязательным условием является только средство связи, оно же гарантия полной лояльности.

— Гарантия! — Подчеркнула Рита. — Ты же можешь в любой момент заглянуть в сознание человека с таким «телефоном»?

— Да. Но я же не могу доверять всем на слово, ведь у меня нет полиции, которая встанет между мной и народом, нет спецслужб, нет этого плесневого нароста аппарата насилия, которое зовётся государством! Я постоянно вместе со своими солдатами, в одном строю и могу повернуться к любому спиной, потому что знаю: никто меня не предаст!

— Поэтому ты всегда будешь на вершине пирамиды, на своём холодном троне. Одна! — Рита, как и Ангелла, перешла на повышенные интонации. Блондинки бросали фразы в друг друга, помогая себе резкими жестами и убийственными взглядами. — Каждый в твоём мире: либо преданный солдат, либо враг. А где место дружбе, любви?

— Да всё как-то некогда. — Резко спокойно сказала Ангелла. — Вот и сейчас — уже пора. — Она отстегнула от своего фальшивого бедра маленький кусочек черной стали: плоский глянцевый ромб, размером с крышку от ситро. — Возьмёшь? — Девушка робко протянула предмет Рите. — Это тоже средство связи со мной. Просто, чтобы не потеряться. Нажмешь и тихо позовёшь «Ангелла!», я откликнусь, где бы ни была в этом мире.

Рита протянула руку и взяла ромб. Ангелла отдала его, задержав ненадолго пальцы почтальона в своих, тоже словно прощаясь, как и Алина, несколькими минутами ранее. Почтальон не стала отдёргивать руку, а вместо этого попыталась ощутить чужое тепло, сохранить, как воспоминание, это прикосновение.

Девушки одна за другой пробуждались от недолгого сна и с удивлением оглядывались. По их глазам Рита видела, что те впечатлены произошедшими в себе переменами, они голодными взглядами впивались в окружающий мир и молчали так многозначительно, что тишина окутала и единственную «ласточку», в чьи мозги никто не влез. Она снова провалилась в чудесное состояние, где шум собственных мыслей не заглушал звук и свет, запахи и прикосновения мягкими симфоническими потоками вливающиеся в ненасытное сознание. Теперь она не удивилась преображению, а постаралась запомнить его ощущения, сделать с них слепок, чтобы пользоваться им, как ключом. Если у неё перестанет получатся, она до конца дней не избавится от сомнений, правильно ли оттолкнула Ангеллу, когда та может сделать простое созерцание окружающего мира настолько наполненным.

Ангелла смотрела на дело рук своих и гордилась. Она присутствовала во время пробуждения не просто от короткого гипнотического наваждения, вызванного сторонними манипуляциями, а от сна длинною в жизнь. Почти в жизнь, за вычетом первых нескольких лет младенчества, когда сознание открыто и еще не заражено паразитными программами, предназначенными непрерывно ткать обыденную реальность, пожирающими всю свободную психическую энергию, взамен давая ощущение нормальности действительности и себя. Тонкая настройка активности мозговых центров на девяносто процентов заключалась в возращении их к состоянию, с которым люди появляются на свет. Как показали предыдущие эксперименты, некоторые подопытные быстро возвращались в исходное состояние и их невозможно было снова «перезагрузить». А некоторые оставались пробуждёнными до конца — все они были заняты войной и все они погибли.

Ангелла собиралась предоставить своим новым солдатам столько войны, сколько понадобится.

Конец первой книги.