Записки мертвеца: Часть II

Запись 7

Пятое сентября. Тридцать девятый день с начала вымирания. К концу первого месяца ада на земле я научился рано ложиться и рано вставать. Хорошая привычка, как по мне. Прежде мой режим дня был сущим кошмаром: засыпал я засветло, а просыпался лишь тогда, когда приходила пора обедать. Ну куда это годится? Теперь же — особенно за последнюю неделю — для меня стало нормой вставать с рассветом и отходить ко сну на закате. Наверное, как-то так всё это дело и задумывалось природой, и в этом смысле я, конечно, стал к ней ближе. Мы все стали ближе к ней, когда потеряли возможность готовить пищу на электрических плитах, регулировать температуру помещений кондиционерами, мыться под душем и даже смывать за собой в туалетах, уж простите за подробности. Клозеты квартир в многоэтажных домах — вот уж где естественности теперь хоть отбавляй! Но ничего. Ничего-о, здесь мы надолго не задержимся. А кто задержится до зимы — тому не позавидуешь.

Она ещё спит. Я сижу за столом в её комнате и пишу дневник, о котором совсем не вспоминал всю прошедшую неделю. Неделю, за которую я, кажется, успел прожить целую жизнь. У меня есть несколько часов, прежде чем все проснутся, и мы обсудим то, что вчера договорились отложить до утра. Эти несколько часов я уделю своему старому-доброму дневнику, составившему мне компанию в трудный час. Наверное, он — а точнее сам процесс его ведения, — и не дал мне тогда наделать глупостей. Что ж, спасибо, дорогой дневник! Чтобы выразить свою признательность сполна, буду вести тебя и впредь, фиксируя на твоих страницах каждый прожитый день, вплоть до самого последнего. Или до твоей последней страницы — тут уж как получится.

День 33

Вчера, закончив писать, я лёг в постель сразу же. Долгое время я не мог уснуть и ворочался с боку на бок. Я знал, что завтра мне предстоит гонка всей моей жизни, и это не давало мне покоя. Неважно, как всё пройдёт и чем закончится, но одно совершенно точно: я буду находиться на грани жизни и смерти весь следующий день, и выживание моё будет всецело зависеть от быстроты моих инстинктов. Хотелось бы к ним прибавить ещё и навыки, и знания о том, как действовать в той или иной ситуации. Но какие там к чёрту навыки и знания? Я не солдат и даже не спортсмен или профессиональный охотник, или вроде того. В отличие от меня, надеющегося главным образом на судьбу, они могут позволить себе роскошь надеяться на разум, который поможет им найти выход из любой передряги, и уж они-то наверняка сейчас в шоколаде. Бравые ребята, не боящиеся трудностей, идущие на «вы» с опасностью; хваткие парни и девчонки, привыкшие седлать волну жизни и в нынешних реалиях способные использовать любой элемент среды — хоть бы и шариковую ручку — чтобы тысячью способов нейтрализовать надвигающуюся опасность в виде оживших мертвецов, а после — продолжить свой лихой сёрфинг по волнам и водоворотам событий. Уж у этих ребят — солдат, офицеров, гонщиков, страйкболистов, походников, выживальщиков и рафтеров, и до конца света знавших наперёд, что они будут делать во время него, — уж у них-то сейчас всё в порядке. Или нет? Кстати, где они все теперь? Ой-ой, кажется, они умерли первыми! Бесстрашие, отвага, рассудительность, способность создавать планы и неукоснительно следовать им, несгибаемость, прямолинейность и непоколебимая уверенность в своих знаниях и навыках — вот те лучшие человеческие качества, которые вернее всего помогут вам умереть скорейшим образом. Конструктивные качества хороши в строящемся мире, в мире созидаемом и развивающемся. В мире рушащемся, в мире рычащем, воющем и пожирающем самого себя — в таком мире неплохо будет сделать ставку на качества деструктивные: страх, подлость, безрассудство, спонтанность и желейную пластичность. Во всяком случае — поначалу. А там уже — как пойдёт.

Так звучали мои мысли, не дававшие мне покоя и после полуночи. Они перемежались с зыбким планом маршрута, которым я пойду к дому Иры, и ничтожными, жалкими попытками придумать запасные пути лавирования между многоэтажками вдоль главных улиц на пути к городскому центру. И чем дальше, тем яснее я понимал, что попытки эти не имеют никакого смысла. Всё пойдёт так, как пойдёт. Живое и прецедентное тому доказательство — наша вылазка из Радуги с Лёхой, Тохой и полицейским, имевшая целью отпугнуть толпу заражённых от стен торгового центра. Какой шикарный был план! И что с ним сделали всего трое безмозглых зомби, повстречавшихся нам на детской площадке? Каким молодцом оказался полицейский, сумевший сориентироваться и по ходу дела родить новый план, в ту же секунду отважно приступив к его выполнению! И что с ним в итоге стало? Хорошо, всё же, иметь человека вроде полицейского подле себя. Смелый, самоотверженный и справедливый, он с жаром и до последней капли крови будет защищать такого, как я, в мороке праведного безумия оценив свою жизнь ниже жизни горстки перепуганных и растерянных обитателей торгового центра, способных лишь на то, чтобы сидеть и ждать, пока всё рассосётся. Пока рядом со слабым и безвольным тобой такой железный человек, ты будешь чувствовать себя в безопасности. А что потом? А потом — найдёшь кого-нибудь ещё, чтобы жить уже за счёт него, пока и его не станет.

Стрелки настенных часов всё смещались и смещались, а я всё лежал и гонял в голове бесполезные мысли, споря с самим собой и самому себе что-то доказывая. Наверное, таким образом организм мой сопротивлялся сну, поскольку знал, что сон — это портал из дня вчерашнего в день завтрашний. И если завтра обещает быть хуже, чем вчера, мозг всеми силами старается отсрочить его наступление, отсрочив отход ко сну. А когда человек, наконец, засыпает, то тело пытается как можно дольше задержаться во сне. Поэтому, должно быть, люди, которым опротивела жизнь, либо спят очень много, либо не спят вовсе.

В пятом часу я решил, что лучше будет уже совсем не ложиться, встал с кровати, заправил её в последний раз и начал собираться в путь. Собственно, все вещи у меня уже были готовы, и словосочетание «собраться в путь» имело скорее переносное значение. Прежде всего нужно было собраться внутренне, убедив инстинкт самосохранения выпустить моё тело наружу, за порог квартиры. Я выпил несколько кружек кофе прежде чем, наконец, одеться в уличную одежду. Затем я снова разделся, решив, что толстовка и джинсы — так себе защита от укусов мертвецов. Конечно, если толпа повалит меня на землю и начнёт рвать на куски, то никакая броня уже не спасёт. Но от зубов одного или двоих можно защититься, обмотав уязвимые участки тела